Рассказы - страница 10

— Кошелек или жизнь! — грозно скомандовал констебль, обращаясь к неподвижной фигуре.

— Что ты, что ты, — зашептал Джон Питчер. — Это не мы должны говорить. Это разбойникам полагается, таким, как он, а мы ведь на стороне закона.

— Ах ты господи, — нетерпеливо воскликнул констебль. — Должен же я что-нибудь сказать! Кабы тебе приходилось за все отвечать, как мне, так, может, и ты бы сказал не то, что полагается! Подсудимый, сдавайся во имя отца и сына… тьфу! — во имя короля!

Человек, стоявший под деревом, казалось, только сейчас их заметил и, не давая им повода проявить свою отвагу, неторопливо направился к ним. Это и вправду был тот, кого они искали, — коротышка, третий незнакомец, но теперь в нем не замечалось прежнего волнения.

— Это вы меня? — спросил он. — Мне послышалось, что вы меня зовете.

— Тебя, тебя, — отвечал констебль. — Иди-ка сюда и немедленно садись под арест. Арестую тебя по обвинению в том, что ты самовольно ушел из кэстербриджской тюрьмы, вместо того чтобы сидеть тихо и благородно и дожидаться, пока тебя повесят. Соседи, исполняйте свой долг, задержите преступника!

Услышав, в чем его обвиняют, беглец даже как будто обрадовался и, не говоря больше ни слова, с необыкновенной готовностью отдал себя во власть своих преследователей, а те, сжимая в руках колья, окружили его со всех сторон и повели к дому пастуха.

Было уже одиннадцать часов, когда они добрались до места. Из распахнутой двери падал свет, в доме слышались голоса; видимо, за время их отсутствия произошли еще какие-то события. Войдя, они увидели, что в комнате находятся два тюремщика из кэстербриджской тюрьмы и местный судья, живший в ближнем городе графства; стало быть, весть о побеге успела разнестись по всей округе.

— Джентльмены, — сказал констебль, — я привел преступника. Мы задержали его, рискуя жизнью, но каждый должен исполнять свой долг! Вот он, под конвоем этих дюжих парней, которые оказали мне посильную помощь, хотя и мало чего смыслят в делах правосудия. Эй вы, введите арестованного! — И третьего незнакомца подвели к свету.

— Это кто такой? — спросил один из тюремщиков.

— Бежавший преступник, — сказал констебль.

— И совсем не он, — сказал другой тюремщик, и первый подтвердил его слова.

— Да как же не он? — изумился констебль. — А почему ж он так перепугался, когда увидел это самое поющее орудие закона, что тут сидело? И он рассказал о странном поведении незнакомца в ту минуту, когда он вошел в дом и застал палача за исполнением песни.

— Не понимаю, — хладнокровно ответил тюремщик. — Одно только могу сказать: это не тот, который был приговорен к казни. Он даже и не похож ни капли; тот худой, с темными глазами и волосами и недурен собой, а голос у него такой низкий и звучный, что если хоть раз его услыхал, так на всю жизнь запомнишь.

— Ах, батюшки, да ведь это тот, что сидел в углу, у камина!

— Что там такое? — спросил судья, подходя к ним; до этого он разговаривал с пастухом в другом конце комнаты, расспрашивая его о подробностях. — Значит, вы его все-таки не поймали?

— Видите ли, сэр, — сказал констебль, — это и есть тот самый, кого мы искали, а все ж таки он не тот, кого мы искали; потому что этот вот, кого мы искали, это не тот, кто нам нужен — уж не знаю, понятно ли вам, сэр, я ведь говорю попросту, — а нужен нам тот, что сидел в углу у камина.

— Ну, напутали! — сказал судья. — Концов не найдешь! Ступайте-ка скорей, ловите того, другого.

Теперь впервые заговорил арестованный. Упоминание о незнакомце, сидевшем у камина, по-видимому, взволновало его больше, чем все, что происходило до сих пор.

— Сэр, — сказал он, выступая вперед и обращаясь к судье, — не ломайте голову над тем, кто я такой. Теперь уж я могу все рассказать. Сам я ни в чем не провинился; все мое преступление в том, что осужденный — мой родной брат. Сегодня после обеда я вышел из Шотсфорда, где я живу, с тем, чтобы пешком дойти до кэстербриджской тюрьмы и попрощаться с братом. Ночь застала меня в пути, и я зашел в этот дом — передохнуть и расспросить о дороге. Только я отворил дверь и вдруг вижу: прямо напротив сидит мой брат, про которого я думал, что он сейчас в тюрьме, в камере осужденных. Он сидел вот тут, возле камина, а рядышком, загораживая ему дорогу, так что он и выбежать бы не смог, если б понадобилось, сидел палач, тот самый, что должен его казнить, и еще песню пел про казнь, даже и не догадываясь, кто сидит с ним рядом, а брат ему подтягивал, чтобы не вызывать подозрений. Брат посмотрел на меня с таким отчаянием, словно хотел сказать: «Не выдавай меня, моя жизнь от этого зависит». А я так растерялся, что едва на ногах устоял, а потом, уж совсем ничего не соображая, повернулся и бросился бежать.