Рассказы - страница 5
...- Генерал... лично... срочно... - прорывается между грохотом дизелей рык полковника.
... - Так и що? Та мне... його генерала. Богато... вас... в дупу... - бестрепетно ответствует младший сержант, сжимая насквозь пыльные флажки.
Ай, что за дивчина! Отыскать бы такую бесстрашную да гордую после войны...
Полковник, в сердцах сплевывает, отпрыгивает от клубов пыли. Регулировщица встречается взглядом с выглядывающим из кабины грузовика черноусым красавцем и становится еще румянее милым лицом.
Капитан восхищенно крутит головой и кричит начальству:
- Назад сдавай, объедем!
...Объезжать приходится за квартал, улица преграждена стеной обрушившегося дома, далее густые спирали проволоки, за ними чернеет скелет сгоревшего трамвая. "Студебеккер", накренившись, протискивается кромкой, по тротуару, сворачивает на пустырь. Теперь наискось, да желательно без наезда на мину... Шофер в последний момент объезжает скорчившееся тело - фольксштурм дохлый, что б его... Через бывший сквер, скребут по кузову ветви расщепленной снарядом старинной липы. Что-то еще резко стучит по кабине...
- Пригнись! Снайпер!
...Зацепив мешки с песком пустого пулеметного гнезда, грузовик вылетает на мостовую. Сзади истинным горным козлом скачет "виллис", начальник политотдела и ординарец строчат из автоматов куда-то вверх, по окнам...
...Машины выскакивают на площадь - здесь полно своих: идет артиллерия и бронетранспортеры, навстречу грузовики санбата. Впереди горячо...
...К Флот-Велль-штрассе выбираются уже в сумерках. Отсветы пламени и взрывов безнадежно пытаются прорвать густую пелену над кварталами. Сверкают из-за силуэтов домов росчерки "эрэсов". Батальоны вышли к каналу...
- Соломоныч! Где Соломоныч?! - волнуется полковник, бегая вокруг машины. - Да разгружайте же. Опаздываем!
За день штаб дивизии перебрался в подвалы другого дома и всё слегка перепуталось. Но Соломоныч уже освоился, ему потянули персональную лампу от движка...
Стучит генератор, а вокруг вздыхает и ревет в предсмертных конвульсиях Берлин. В туннелях метро и горящих коридорах министерств, в парках и на набережной Шпрее, издыхает и не желает умирать фашизм. А в подвале, на колченогом, но широком столе бывалый Соломоныч разворачивает новенькую "штуку" ткани. При свете тусклой подмигивающей лампочки хлопчатобумажная ткань кажется темнее, но она ярко-красная. Иногда знатоки ее именуют "пунцовой", но чаще называют устаревшим, но красивым именем - "кумач".
- Итак, что мы тут имеем, если наскрести? - говорит немолодой ефрейтор, щелкая большими ножницами. В довоенной Кинешме не имелось портного известнее Якова Соломоныча. Штучный пиджак, китель или бриджи? Та что за вопрос! Флаг - дело не сложное, хотя и чрезвычайно ответственное. Но опыт есть, о, какой тут опыт!
- Однако, едва набрал, - сообщает старшина, затаскивая в выбитую дверь охапку палок-древков: здесь и новенькие занозистые черенки для лопат, и рукояти бюргерских швабр, и даже витая бронзовая трубка от гардины, оснащенная дивным готическим набалдашником.
Специалист по флаговому пошиву с недоверием смотрит на замысловатый предмет чуждого интерьера:
- Кладите, товарищ Табибулин. Приступаю, а то не дай Бог опоздаем...
...Много флагов готовилось в ту ночь. Шились из красных скатертей и штор, из неприличных буржуйских простыней и случайных шелковых отрезов. Готовились маленькие и большие флаги, со старательно нашитыми серпами и молотами, с надписями набитыми белой краской или выведенным заслюнявленным химическим карандашом. Но большинство стягов были из той простой и истинно красной хлопчатобумажной ткани, что служила символом революции, а теперь стала символом Победы.
Дымный рассвет пришел в громе артподготовки и бомбовых ударов. К изуродованному скверу приползли танки поддержки.
...- А нам флаг?! - напирал невысокий крепкий танкист.
- Свой иметь нужно, - защищал еще не розданные подразделениям стяги старшина Табибулин. - Да и куда вам? Своей броней наверх въедете или как?
- Я - въеду! - заверил танкист, норовя урвать флаг размером побольше.
- Что за безобразие?! - накинулся на чумазого наглеца выскочивший из штабного подвала начальник политотдела. - Вовсе страх потеряли, а, товарищ боец?!