Рассказы зверолова - страница 9

ХОЗЯИН УССУРИЙСКОЙ ТАЙГИ

На Дальнем Востоке хозяином тайги зовут тигра.

Этот рыжий полосатый зверь с длинным хвостом — хозяин злобный и сильный: нет сильнее его зверя у нас в стране! Медведю с ним и не стоит тягаться, и там, где тигр охотится, медведь всегда уступает ему свои владения.

Ходит тигр мягко, неслышно, как кошка; крадётся к добыче ловко и просто сваливается ей на голову: прыгает он удивительно легко и далеко — шагов на десять — пятнадцать.

Ловит он быстроногих оленей, маралов, нападает даже на старых кабанов, у которых большие клыки-бивни, острые, как бритва; режет скот на пастбищах, бросается и на людей.

Был такой случай: пришлось и мне полежать под тигром, и на всю жизнь остался у меня заметный шрам на ноге…

Со своим приятелем доктором Расторгуевым пошёл я однажды поохотиться на фазанов.

Охота была хорошая, и мы возвращались в село, обвешанные длиннохвостыми золотистыми птицами.

Возле сухого озерка, сплошь заросшего камышами, собаки пошли по следу, и доктор приготовился сделать ещё раз выстрел по фазану.

Но собаки вдруг ощетинились, как-то сжались и бросились нам под ноги.

— Не рысь ли тут? — спросил доктор.

— Возможно, даже и тигр, — ответил я.

Мы вовсе не были подготовлены для встречи с таким зверем, и доктор сказал:

— Надо уходить… Как бы он собак не задрал.

Я нагнулся, чтобы взять своего пса за ошейник. В камыше послышался шум, и огромный зверь одним прыжком очутился у меня на спине.

Почти одновременно прогремел выстрел: доктор не растерялся и в упор выстрелил тигру в ухо.

Зверь был убит. Но он успел сбить меня на землю и, когда судорожно дёрнулся задними ногами, разорвал кожу с мясом на моей левой голени. Едва не потеряв сознание от острой боли, я остался под зверем.

Доктор Расторгуев стащил с меня тигра, сделал мне перевязку и ушёл на ближайшую пасеку за лошадью.

Когда часа через два меня положили на телегу, в камышах кто-то завозился и запищал.

Уже спустились сумерки, и я сказал, чтобы доктор и возница не лезли в камыши. Но опасения наши оказались напрасными: в зарослях возились два тигрёнка, мать которых была недавно убита. Тигрят поймали, посадили возле меня и тигрицы на подводу и привезли на пасеку.

И эти тигрята достались мне в награду за то, что их свирепая мамаша хотела поужинать старым звероловом…

Бывали всякие тяжёлые случаи и у других охотников, когда тигр заставал их врасплох.

Но я никогда не выходил на ловлю тигров один. А с хорошими, верными друзьями да с опытными охотниками поймать тигра можно. И хотя дело это нелёгкое и всегда есть какой-то риск, жизнь моя почти ни разу не подвергалась смертельной опасности.

Конечно, старого и очень сильного зверя поймать тяжело, очень тяжело. Но иной раз и нужды в этом нет — только скрутишь его, а он уже мёртв. Такой страшный зверь этот тигр, а часто умирает от разрыва сердца и живым в руки не даётся.

Видел я это сам, об этом же рассказывали мне знающие охотники. Старые тигроловы обычно объясняли это полушутя:

— Не хочет зверь нам сдаваться, умирает от злости, от досады. Я, мол, такой могучий и вольный, и вдруг связали меня эти людишки!

Старого тигра захватил я живьём всего лишь один раз, а больше ловил маленьких тигрят, которые ходят в тайге с тигрицей.

Выводок не живёт подолгу на одном месте, а кочует, ищет, где можно поживиться мясом: поймать козу, оленя, кабана или хотя бы зайца.

Я не сидел в тайге и не ждал, когда придёт ко мне тигрица с малышами. У меня повсюду были верные товарищи, и они давали мне знать, как только видели на снегу свежий след тигриной стаи — тигрицы и двух тигрят.

Я приглашал с собой охотников — человек пять. Мы брали всё необходимое для ловли — продукты, ружья, собак, сети, рогатины — и уходили в тайгу не на один день.

Как только обнаруживали след, мы устремлялись по нему обычно на лыжах, а собак пока держали на сворках. Пытались как можно ближе подойти к выводку и отделить тигрицу от детёнышей. Конечно, если детёныши уже выросли — например, с хорошую овчарку, — сделать это было гораздо труднее.