Расставаться нужно легко (сборник) - страница 2

У Попкова была семья, и он не собирался из нее уходить. Его всё устраивало. Да Алина никогда и не любила его! – уж это я знаю наверняка.

Потом, когда началась перестройка, померкла сила всемогущего Попкова. И Алинины перспективы на блестящую карьеру с его помощью – тоже. Впрочем, помощи, как таковой, на которую она рассчитывала, почти не было: были лишь ее иллюзии. И были тяжесть домогательств и положение любовницы семейного человека.

В театре начались конфликты, скандалы, всё трещало и разваливалось – как и всё в стране, как сама страна. Алина ушла из своего театра (а главное, как ей казалось – от Попкова) и устроилась в другой. Она надеялась, что начнет новую жизнь. У нее появился молодой красивый любовник – Игорь.

Когда у нее был маразматик Попков, я знала, что это ненастоящее. Рано или поздно кончится, Алина будет свободна, и тогда, быть может… Но когда у нее появился Игорь, я сникла. Всё-таки, несмотря ни на что, сидит и шевелится в душе червячок: ты не такой, как все. Жизнь «белых» не для тебя. У них всех было одно важное преимущество передо мной: они были мужчинами.

Попков не переставал преследовать Алину. Он был настойчиво груб и нагл.

Зачем она ему уступила?! Разве не кончилась для нее вся эта грязь с уходом из театра?

Но, наверное, ни одна ложь не наказывается так жестоко, как ложь самому себе.

С внематочной беременностью от него она попала в больницу. Операция. Потребовалось переливание крови. Я ходила к ней: тумбочка утопала в цветах, фрукты, коробки конфет от поклонников. И каждый день – Игорь. Кажется, он любил ее по-настоящему.

После больницы Алине становилось всё хуже и хуже. Внешне всё оставалось по-прежнему: то же красивое тело, прекрасные глаза, голос. Она сама чувствовала: с ней творится что-то неладное. Пыталась лечиться. Консультации врачей, профессоров. Ей предложили удалить грудь. Ее ответ был категоричен: «Ни за что!»

– Дурочка, – говорила я ей, – ты будешь одногрудая, как настоящая амазонка.

– Мое тело – мой хлеб, – был ее ответ. – Ни за что!

Да, у нее было великолепное тело. Ее снимали фотографы, телевизионщики, она еще мечтала о киноролях.

Алина понимала, что медленно погибает, еще не веря этому. Разве можно в это по-настоящему поверить, понять собственную смерть?

Она использовала все свои связи в поисках дорогих знаменитых врачей. Она искала травников, знахарей. Она судорожно металась и билась, будто прекрасная птица, попавшая в силки. Но остаться искалеченной ради обретения свободы не захотела.

Она угасала на глазах. Потом что-либо предпринимать было уже поздно.

Официальная версия была: рак. Но, я думаю, что при переливании крови ей занесли вирус СПИДа. Тогда об этом еще не писали.

В нашу последнюю встречу я принесла ей букет алых роз. И снова – вся квартира в цветах, скорбные, заплаканные лица поклонников. Игорь сходил с ума от отчаяния.

Когда мы остались одни, Алина посмотрела на меня своими всё еще прекрасными, но такими печальными и уже подернутыми пеленой потусторонности глазами, что у меня подкосились ноги.

– Ах, Гунька, – сказала она. – Если бы ты была посмелее, ничего этого не было бы.

Придя домой, я проревела всю ночь.

Это я во всем виновата. Все годы наших отношений мне казалось – не было ничего, что бы я не сделала для нее. Я не сделала только одного: не сказала ей, что люблю ее.

Теперь мне остаются только сны…

Расскажи мне о погоде. Я хочу, чтобы было ненастье…

1995 г.

(Курортный роман)

Эту девочку Катя приметила еще в электричке. Она была хорошенькая и с огромным чемоданом на колесиках. Катя еще подумала: «Уж не в санаторий ли тоже?» Но на вокзале потеряла ее из виду.

Катя заканчивала регистрироваться в приемной санатория, когда девочка вошла, с трудом волоча свой чемодан.

«Ну и что? – пресекла свою радость Катя. – Еще неизвестно, как нас поселят».

Когда Катя, наспех расположившись в двухместном номере, куда отвела ее сестра-хозяйка, решила до обеда прогуляться по набережной, девочка уже стояла у парапета и смотрела на холодное в это майское время Балтийское море. Она тоже узнала Катю и улыбнулась ей, как старой знакомой.