Рассвет для двоих - страница 47
— Все? Ты даже не знаешь до какой степени ВСЕ. Папа — это ого-го! Круппы и Ротшильды терялись под его взглядом. Рокфеллер подумывал о монастыре и раздаче миллионов бедным после того, как папа однажды пожурил его за незаконную сделку. У папы рентген в глазах, это все знают. Он догадался.
— Тогда чего ж он был такой ласковый?
— Чтобы Веронику приструнить. Он ее терпеть не может.
— Так вы ж чуть не поженились?
— Они со старым Фабиани друзья, но Вероника всегда папу раздражала. Мадонна, что нам делать!
Лу внезапно почувствовала странную апатию и присела рядом на пуфик. Адреналин перестал будоражить кровь, напряжение схлынуло, и теперь девушка ощущала только тоску.
— Не переживай, Альдо. Осталось совсем чуть-чуть...
— Он что-то задумал, не иначе...
— Мы поженимся, побудем пару дней в замке...
— Мне конец, только вот жалко, что я тебя втянул во все это...
— А потом мы уедем в Рим, оттуда я сразу улечу в Англию...
— А у меня даже нет сейчас денег, чтобы отдать тебе. Но я найду, обещаю! Займу, продамся в рабство и найду...
— И ты сможешь от меня избавиться!
— И ты сможешь от меня избавиться!
Эту фразу несчастные жених и невеста произнесли почти одновременно, так что получился эффект эха. А потом ошеломленный Альдо недоуменно поинтересовался — и Лу одновременно задала тот же вопрос:
— А кто сказал, что я хочу от тебя избавиться?!
Они молчали еще несколько секунд, глядя друг на друга перепуганными, растерянными глазами, а потом не сговариваясь бросились друг другу на шею.
Из глаз Лу потоком хлынули слезы, она пыталась что-то объяснить, сказать, оправдаться, но не успевала, потому что они уже целовались, целовались жадно и торопливо, и Альдо своими губами осушал ее слезы, а ей очень надо было сказать ему... сказать, что...
Он тоже все хотел попросить у нее прощения, признаться в том, что он идиот и дурак, но не было времени, потому что слезы у этой глупышки сыпались градом, и надо было немедленно заставить ее улыбнуться, потому что... потому что...
— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
Они выпалили это опять одновременно и снова замерли, а потом Альдо осторожно отвел тугой черный локон с зареванного личика и задумчиво спросил:
— Что ты сказала?
Лу немедленно испугалась.
— Ничего! Это я...
— Повтори, что ты сказала!
— Я... Альдо, я...
Он вдруг встал, отпустив ее, прошелся по комнате, запустил пятерню в растрепанные густые кудри и яростно дернул сам себя за них. Глядя в окно, заговорил тихим и напряженным голосом:
— Я виноват перед тобой, Лу. Я — испорченный, избалованный мальчишка...
— Альдо...
— Молчи. Я еще хуже. Я подлец. Мало того, что я из трусости и лени обманываю папу. Я еще и тебя втравил в некрасивую историю.
— Неправда, я сама согласилась...
— Ты согласилась, да, но по-честному! За деньги!
— Замолчи, я слышать про это больше не желаю. Я же...
— А я тебя обманул! То есть я не знал, что я тебя обманул, я не хотел обманывать, честное слово. Так получается. У меня ничего нет, ни пенса, ни цента, ни лиры!
— Альдо...
— Молчи! У меня не осталось даже фирмы. У меня не осталось ничего. И я еще смею лезть к тебе, хотя даже в этом чертовом контракте черным по белому...
Лу прервала его звучным и торжественным голосом.
— Дай мне контракт.
— Что?
- ДАЙ МНЕ КОНТРАКТ. Все экземпляры, пожалуйста.
Все правильно, подумал Альдо с мрачным отчаянием. Надо было не валять дурака, а скорее вербоваться в Иностранный легион. Глядишь, уже пал бы на поле брани...
Он прошествовал к себе в комнату и вернулся, неся контракт на вытянутых ладонях. Протянул его Лу.
С той стороны неплотно закрывшейся двери скорчилась бронзовокудрая дива. Позиция была крайне неудобной, но Вероника не обращала внимания на мелочи, вся обратившись в слух.
Легкая ручка Донателлы Бонавенте довольно увесисто шлепнула Веронику Фабиани по тугой ягодице.
— Разве тебе не говорили в детстве, Ви, что подслушивать нехорошо?
— Я... тут... Я просто...
— Ничего не говори. Ты просто шла мимо и потеряла сережку. Колечко. Ожерелье. Трусы. Сломала оба каблука. Тебя скрутил радикулит. Я все понимаю. Пойдем.
— Я не...
— Ты — да! Ты именно она и есть. Но ты выросла в этом доме, поэтому пойдем по-хорошему. Скоро обед. Пока прогуляемся среди рододендронов.