Рассвет - страница 3

Филип почувствовал на себе взгляд отца – и отвел глаза. При одной мысли о последствиях справедливого возмездия кузену Джорджу лицо Филипа утратило красоту и оживление, освещавшие его еще несколько минут назад; оно осунулось и поблекло – теперь на месте молодого бога, воодушевленного своей местью, стоял угрюмый юноша с унылыми и испуганными глазами. Для сына – как и для большинства тех, кто с ним сталкивался – Дьявол Каресфут был серьезным испытанием.

Тут картина, застывшая в дверях, ожила и заговорила необычайно вкрадчивым и почти нежным голосом:

– Филип, я нижайше прошу простить меня за то, что прерываю ваш тет-а-тет, но могу ли я поинтересоваться, что все это означает?

Филип не произнес ни слова в ответ.

– Поскольку ваш кузен не в настроении общаться, Джордж, возможно, вы мне скажете, почему это вы лежите, уткнувшись лицом в землю, и стонете в такой неприятной и даже вызывающей манере?

Джордж вскинул свое окровавленное лицо, одарил дядю скорбным взглядом и застонал еще громче.

– Филип, могу ли я поинтересоваться – Джордж упал и поранился, или между вами произошла ссора?

Джордж проворно поднялся и, прежде чем Филип смог ответить, обратился к дяде:

– Сэр! Я отвечу за Филипа: да, мы поссорились, и он сбил меня с ног, я, признаться, сильно страдаю, – тут он поднес руку к носу, – но я прошу вас не винить в этом Филипа. Он посчитал, что я его обидел… хотя я был совершенно невиновен и мог бы это доказать с легкостью, просто не успел… Филип не дал мне шанса. Я должен признать, что обстоятельства, в некоторой степени, свидетельствуют против меня, но…

– Он лжет! – взорвался Филип.

– Вы, вероятно, удивлены, сэр, – продолжал окровавленный Джордж, – как это я позволил втянуть себя в кровавую стычку, столь позорную в стенах вашего дома… Я могу сказать лишь, что мне очень, очень жаль… Я не должен был обращать внимания на его слова – зная, что он сам будет сожалеть о них после некоторого раздумья… но он позволил себе насмехаться над моим происхождением. Дядя, вам известно о несчастном браке моего отца, о том, что мать моя не была ему ровней по рождению, но вы знаете и то, что она была моей матерью, я люблю ее, я чту память о ней, хотя никогда ее и не видел… Я не мог стерпеть слов Филипа и ударил его. Надеюсь, и вы, и он простите меня… мне нечего больше сказать.

– Он лжет, отец, он никогда не говорит правду!

– Филип, позволь заметить, что постоянное повторение отвратительного слова «ложь» не является ни объяснением, ни аргументом. Возможно, ты будешь столь любезен, чтобы рассказать мне всю историю – ты же знаешь, я всегда стараюсь быть беспристрастным.

– Сегодня утром он солгал вам о деньгах. Ну да, верно, я проиграл десять фунтов на ярмарке в Роксеме, вместо того чтобы отнести их в банк, как вы велели – но это он меня уговорил, да еще и упросил поделить выигрыш. Да, я виноват, но он еще больше виноват – и почему я должен вечно нести за все ответ, а он в это время будет прикидываться святым? Вот я ему и врезал… и всё.

– Сэр, мне жаль противоречить Филипу, но он ошибается – вероятно, некоторые воспоминания просто ускользнули из его памяти. Я мог бы в случае необходимости представить доказательства… мистер Беллами…

– Можете не продолжать, Джордж! – старик устремил сверкающий взгляд на сына. – Мне очень грустно осознавать, что мой единственный сын – лжец, грубиян и лжесвидетель. Знаете ли вы, сэр, что я только что виделся с мистером Беллами, управляющим банка, и спросил его о судьбе десяти фунтов? Знаете, что он ответил мне?

– Не знаю и знать не хочу!

– Вынужден настаивать, чтобы вы выслушали: он сказал мне, что на следующий день после ярмарки ваш кузен Джордж пришел в банк с десятью фунтами и рассказал мистеру Беллами, как вы потратили десять фунтов, которые я поручил вам отнести в банк. Ваш кузен Джордж принес деньги, принес собственные сбережения, чтобы возместить то, что вы проиграли. Мистер Беллами счел, что при всех этих обстоятельствах он не должен брать деньги, не поставив в известность меня. Что скажете на это?

– Что я должен говорить? Я не верю ни одному его слову. Если Джордж хотел сделать доброе дело, спасти меня – почему бы ему просто не заплатить, не говоря ни слова Беллами? Почему вы не хотите мне верить, отец? Говорю вам – вы превращаете меня в негодяя. Я все больше запутываюсь в сети чужой лжи – и рано или поздно мне самому придется лгать, чтобы спастись от разорения. Я ведь знаю, в чем причина его подлости – он хочет, чтобы вы лишили меня наследства, лишили того, что принадлежит мне по праву. Он знает ваши слабости…