Рассвет после ночи - страница 4

…Маэстро Киприанис ошибался, надеясь, что королева не поняла, как Никос Ставридис исполнил французскую балладу Ланжевена. С ледяными нотками в голосе она бросила:

— Не слишком ли темпераментно для этого… из Пирея? Послушаем, чем еще удивит нас ученик уважаемого маэстро.

Королева наклонилась к Елене, но профессору Киприанису нетрудно было догадаться, кому предназначались эти слова.

До концерта была договоренность, что вторая вещь, которую Никос исполнит, будет из сочинений маэстро Киприаниса. Теперь маэстро лихорадочно думал: что выберет его ученик? Он мог спеть балладу о Прометее — похитителе огня или миниатюру о веселом, беспечно порхающем мотыльке. Никос любил обе эти вещи, но после того, что произошло сейчас в королевской ложе, профессор Киприанис готов был отдать все, лишь бы Никос исполнил «Мотылька». «Неужели «Прометей»? Неужели опять… буря и огонь, баррикады и выстрелы?» Он с опаской посмотрел на королеву, которая сидела надменная и сердитая. «Если «Прометей», то прощай, Париж», — с грустью думал учитель Никоса.

Маэстро видит, как Никос подходит к роялю, что-то говорит женщине-аккомпаниатору… Медленно поднимаются руки. Сейчас они ударят, пробегут по клавишам. Но что они извергнут, какие звуки? Профессор Киприанис в дальнем углу ложи невольно хватается за голову. Гулко бьется сердце. Профессору кажется, что вместо сердца у него часы, которые громко и безжалостно отсчитывают минуты его жизни. Ох, сколько раз он повторял, что политика губит искусство, что муза и пушки несовместимы; ну зачем надо было этому юноше так темпераментно и страстно, словно он сам находится на баррикадах, спеть балладу из цикла «Память о Парижской коммуне» Ланжевена?

Раздается первый аккорд… Это же «Мотылек»! Да, мотылек, легкокрылый, веселый мотылек маэстро Киприаниса, который в исполнении его ученика начал беспечно порхать по залу. Маэстро видит, как пальцы аккомпаниатора быстро летают по клавиатуре, слышит голос певца и ждет, когда с последней нотой погибнет мотылек, который бездумно летит на огонек. Маэстро замечает, что Никос никогда так не пел его, казалось бы, легковесную миниатюру. Мог ли профессор подозревать, сколько трагизма таилось в кажущейся бездумности его «Мотылька»? И как это мог почувствовать Никос? Зал опять взрывается овацией. Профессор Киприанис не удерживается от аплодисментов и посылает воздушный поцелуй своему ученику. И лишь после того как Никос уходит со сцены, взволнованный маэстро вспоминает о королеве. Он оглядывается и видит в ложе только Елену.

Никос Ставридис так и не был представлен королеве. За кулисами ему передали, что ее величество плохо себя почувствовала. О поездке Никоса Ставридиса в Парижскую консерваторию не было сказано ни слова.

…Отец Никоса был в дальнем плавании и не мог принять участия в маленьком торжестве по случаю успеха сына. За столом собрались родственники, друзья, соседи. Кому не хватило места, сидели на террасе, а сверстники Никоса устроились под деревьями. Костас и Хтония подносили им разные нехитрые угощения.

Сидели гости допоздна. Уже за воротами Фаэтон, безуспешно пытаясь встать на цыпочки, чтобы поцеловать рослого Никоса, спросил:

— Как ты этого «Мотылька», а? Раз, раз — и в огонь. Слышал я, как хлопали в зале.

И тут Хтония, весь вечер на удивление молчавшая, вдруг спросила:

— Это тот «Мотылек», который вместо «Прометея»? Девушка быстро взяла отца за руку и повела к своему дому. Никос долго смотрел им вслед. Он был озадачен словами Хтопии.

Мать, заметив, что Никос вернулся задумчивым, поинтересовалась, не устал ли он. Никос всем делился с матерью. Вот и сейчас он хотел спросить у неё, почему Хтония сказала на прощанье такие слова. Но заговорил о другом.

— Мама, тебе понравилось, как я сегодня пел парижскую балладу? — спросил Никос.

— Ты пел очень страстно, очень гневно, — улыбнулась мать. — Одним словом, было слишком много «очень». А как тебе самому показалось, сынок? Сам-то ты доволен?

Никос подошел к распахнутому окну. Ночной порт, с раннего утра и до позднего вечера полный шума и трудовой жизни, утих.