Рай для закалённых - страница 10

Мне не захотелось разочаровывать его, поэтому сразу после ужина я занялась платяным шкафом бывшей хозяйки спальни. Мысль одеться в вещи незнакомой умершей женщины немного нервировала, и я решила не думать о том, что она умерла. Допустим, это просто вещи.

Мама Кастора была худышкой, поэтому моей "нормальной" комплекции могло подойти далеко не все. Отобрав леггинсы, водолазку и длинный ажурный жилет, действительно очень красивый, я посчитала, что сделала для выполнения просьбы Кастора все возможное.

Встретив меня утром на кухне, он одобрительно кивнул. Хотя в глазах его промелькнуло что-то вроде удивления - очевидно, он не ожидал, что одна и та же одежда на разных людях может выглядеть по-разному - он ничего не сказал.

Так я и отправилась в школу.

Вероника не пришла. "В тишине" я отправила ей вопрос: "Что стряслось?", но она не ответила сразу.

Игорь с порога класса разговорился с Чао и добрался до кресла рядом со мной только к началу сеанса.

В перерыве я попросила его посидеть со мной и, спрашивая о вчерашней тренировке, подбирала слова, чтобы рассказать о последних событиях. В итоге получилось:

- Давай сходим куда-нибудь сегодня. Я последние две ночи провела у знакомых...

- Э? - растерялся Игорь. - Это как-то связано?

Я вздохнула, собираясь начать рассказывать самому важному в жизни человеку о важных обстоятельствах, не представляя его реакцию.

- Нет. Но последние два дня я жила не дома.

- Почему? - ровно спросил он.

И тут я поняла, что не могу сказать ему то, что легко сказала Веронике и Ксандрии. Он был абсолютно благополучным мальчиком из идеальной семьи, в которой всё и всегда было правильно. Его родители никогда не ссорились, для всего было свое, четко установленное, время, и общались они между собой всегда в однажды принятом спокойно-доброжелательном тоне, не допускавшем недосказанности. В его семье не могло произойти такого странного конфликта. Даже больше - такого рода отклонения от нормы считались отвратительным извращением.

Статус его девушки обязывал меня быть идеальной. Рассказать о ссоре с Медеей означало поставить этот статус под угрозу - во всяком случае, для родителей Игоря, которые и так проявляли ко мне снисхождение, ведь у меня не было матери, что являлось неправильным. Я не сомневалась в его благородстве, но разлад с родительской моралью причинил бы ему беспокойство.

Поэтому мне стоило огромного труда произнести:

- У нас с Медеей... произошла размолвка.

Игорь молчал. Связи между "размолвкой" и уходом из дома он по-прежнему не видел. А ведь еще надо как-то сказать, что "знакомые", у которых я ночевала, на самом деле "знакомый", и знакомству этому тоже всего два дня...

Зато он увидел, что мне плохо, а значит, я нуждаюсь в поддержке. И он сказал, участливо положив ладонь на мой локоть:

- Не переживай так. Погуляем сегодня, а потом, я думаю, все наладится.

Эти слова сделали меня счастливой. Может, и не стоит рассказывать все остальное? Конечно, стоит. Только вечером. Тем более, что перерыв закончился.

Следующий перерыв заняли Рута с Наташей и Светланой - их заинтересовала моя одежда, особенно жилет, очень замысловато связанный вручную. Строгие принципы Президента в отношении одежды хотя и поддерживались большинством населения, но ограничили ее разнообразие в Нашей Стране, поэтому вещь одновременно и красивая, и соответствующая этим самым строгим принципам, привлекала внимание и возбуждала зависть.

После третьего сеанса, наконец, отозвалась Вероника: "Авария в папиной шахте, - сказала она усталым, но спокойным голосом. - Папа в больнице, и мы с мамой тоже. Уже все нормально, я завтра приду. Потом повторишь для меня сеансы, ладно?" "Хорошо", - отозвалась я.

И тут меня вновь вызвала Ксандрия.

Ничего не объясняя, она повела меня наверх, в надземную часть школы, а там - в зал для собраний. Застыв на пороге, я увидела, что столы и стулья в нем расставлены вдоль стен, а в зале уже сидят: во главе собрания - директор Джана, доктор Вильгельм и еще двое незнакомых людей, все с пугающе серьезными лицами; у ближней стены - мой папа, ничего не понимающий, угрюмый, и бледная Медея; у дальней стены - такой же растерянно-угрюмый Кастор и какой-то мужчина. Ксандрия, указав на ближний к двери ряд стульев, прошла вперед и села между Джаной и Вильгельмом.