Рай: правила выживания

Часть первая. Нет тела — нет дела

Я сидела на подоконнике в своём кабинете и ощипывала цветки с куста бальзамина, который рос здесь не иначе, как чудом. Крохотное растеньице приволок вместе с горшком кто-то из стажёров — сейчас уже и не вспомню, когда и кто… Месяц кабинетной работы явно отрицательно сказался на когнитивных функциях моего мозга. Для меня, ведущей оперативницы особого отдела, лучшего наказания и быть не могло. И все об этом знали. В том числе — вернее, в первую очередь — непосредственный начальник, полковник Герасименко.

На последнем совещании с моим участием он плевался ядом и шипел, как гадюка, поскольку я имела неосторожность без его санкции взять Батрышкина, громкое дело которого сейчас широко освещалось прессой. Весь месяц я писала отчёты и развлекалась на рабочем месте с бальзамином, потому как покидать пределы кабинета не могла. Начальник — чтоб ему в Дисциплинарную Коллегию попасть! — приказал выводить на меня все контакты с этой самой прессой… А они случались с просто удручающей регулярностью.

И вот снова — видеовызов. Я неспешно встала с подоконника, зажав в горсти цветки несчастного бальзамина, одернула форменную юбку, расстегнула лишнюю пуговку на белоснежной блузке, стряхнула невидимую пылинку с капитанского погона, и приготовилась отвечать на очередную порцию неудобоваримого бреда, регулярно генерируемого журналистами ведущих изданий и каналов. Становиться публичным лицом я не собиралась, поэтому пусть лучше запомнят высокую грудь, длинные каштановые локоны и зелёные линзы, чем срисуют мою настоящую внешность.

Однако на сей раз я была приятно разочарована. По ту сторону монитора на меня смотрел генерал Светличный. Тот самый Светличный, который возглавлял наше Управление. Я вытянулась в струнку.

— Товарищ генерал, капитан Афонасьева…

— Вольно, капитан. Герасименко тут жалуется на тебя. Что опять натворила?

— Ничего, товарищ генерал. Действовала строго по уставу внештатных ситуаций.

— Вот это-то и смущает… Капитан, как смотрите на перевод в пресс-службу? Вы отлично справляетесь с этими акулами клавиатуры и стервятниками внешних камер, я доволен.

— Товарищ генерал!

Глаза вдруг защипало.

— Отставить слёзы, капитан! — рявкнул Светличный. — Пожалуй, в пресс-службе вам самое место! Не могу себе представить рыдающего оперативника.

Я собралась. Да он просто меня прощупывает! Точно, этот месяц вынужденного бездействия сделал из меня натуральную истеричку!

— Есть отставить слёзы.

— Ну, другое дело, — отечески улыбнулся генерал. — Но вынужден огорчить — капитан Афонасьева с завтрашнего дня уходит в отставку — по состоянию здоровья.

Он сделал паузу. Я преданно пялилась в монитор, что полностью удовлетворило генерала, поскольку он продолжил:

— А сегодня вы, капитан, сдаёте дела старшему лейтенанту Киму и вылетаете на орбитальную базу "Рассвет". Поступаете в распоряжение подполковника Раслея. Вопросы?

— Никак нет, товарищ генерал!

— Выполняйте.

— Есть выполнять!

Окошко видеовызова свернулось, а в дверь уже стучали — наверняка Ким.

А вечером я наслаждалась кофе в своей каюте пассажирского лайнера "ВФ-15", или, на нашем жаргоне, "Вафли". Разумеется, не одна. Не в моих правилах отказываться от хорошей компании, которую, к тому же, столь явно мне навязали. То ли прощальный "подарок" от Герасименко, то ли, наоборот, приветственный от Раслея. В любом случае я теряться не собиралась.

Напротив сидел весьма привлекательный мужчина, которому очень шла форма Космофлота. В неофициальной обстановке он представился просто Джоном. Ну, когда покажешь, на что способен, Джон? Но в его тёмных глазах периодически мелькало предвкушение, так что, думаю, он мыслил в унисон со мной.

Говорили мы, впрочем, совсем не об этом. Герасименко выдал мне на прощанье убийственную легенду — дескать, я беременна и лечу на "Рассвет" выяснять отношения с отцом ребенка. И по тому же поводу увольняюсь со службы. Бред! Ну, ничего. Земля круглая… А космос не столь велик, как это полагали до эпохи Великих Астрономических открытий. Встретимся. Спускать такое унижение полковнику… Или я не Мария Афонасьева?