Райская птица - страница 6

— Что такое жалкие двадцать пять тысяч для девушки, которая скоро унаследует миллионы? Это же капля в море.

— И что, ростовщики — в существование которых, кстати, слабо верится, — не могут подождать? Я получу наследство только в двадцать пять лет, и вы это очень хорошо знаете.

— Или когда выйдете замуж, — лукаво вставил Локвуд. — Я хорошо подготовился к этой беседе.

— И вы сделаете мне предложение, чтобы наложить лапу на мои деньги?

Он был вполне способен на это. У Сары заблестели глаза, и в голосе появились истерические нотки.

— Я не настолько глуп. Если вы соберетесь замуж до двадцати пяти, чтобы ускорить получение наследства, то опекуны должны безоговорочно одобрить ваш выбор. А им не придется копать слишком глубоко, чтобы понять, что в отношении меня это невозможно. Нет. — На его губах появилась злобная ухмылка. — Я никогда не питал иллюзий на этот счет, хотя одно время надеялся ублажать вас до тех пор, пока вы станете достаточно взрослой, чтобы получить наследство, и достаточно свободной, чтобы самой выбирать себе мужа. Но мои чары довольно быстро перестали на вас действовать. Хотя я делал вам предложение, помните? Я заметил, что вы уже не так наивны, и уговаривал, чтобы мы, по всем правилам дамского романа, поженились и сохранили наш брак втайне от ваших надутых родственников. Я ожидал, что ваше сердечко забьется снова. Однако, — он театрально вздохнул, — этого не случилось. Пришлось все обдумать, подсчитать убытки и остановиться на двадцати пяти тысячах. Вы их как-нибудь достанете — с вашими-то доходами.

Он пододвинул к ней счет и встал.

— До скорой встречи, любовь моя. И спасибо за ланч. Я дам о себе знать. Да, кстати, я хотел бы получить деньги через четыре недели. Наличными, пожалуйста.

На следующее утро Сара пришла на работу рано. В конторе было тихо и пустынно.

— Доброе утро, мисс Торн. Сегодня пахнет весной! — весело поприветствовал ее охранник.

Этим ранним утром улицы действительно заливало теплое апрельское солнце, но в сердце ее была зима — ледяная и колючая.

Сара вошла в свой кабинет, машинально повесила пальто в шкаф и расправила лацканы темно-красного костюма. С помощью искусного макияжа ей удалось скрыть бледность осунувшегося после бессонной ночи лица. В глазах читалась решимость.

Она не могла проверить, действительно ли Локвуд запутался в долгах. Но это, в сущности, не имело значения. А вот то, что из-за нее здоровье дяди под угрозой, было реальностью. Какая-нибудь из грязных газетенок с удовольствием опубликует сальные подробности ее отношений с Марком, добив и без того слабого старика. Локвуд был знаком с некоторыми весьма сомнительными персонами в мире прессы, которым было наплевать, что печатать и чью жизнь разбивать, лишь бы газета хорошо продавалась.

Сара села за стол и невидящим взглядом уставилась на его полированную поверхность. Собрать столь крупную сумму в обход опекунов не было никакой возможности, ведь они, разумеется, захотят знать подробности. Впервые в жизни она пожалела об ограничениях, которые отец наложил на свое наследство.

До сих пор ее не интересовала материальная сторона жизни. Она всегда жила в достатке, сначала с родителями, потом с дядей и тетей. Переехав на время учебы в Лондон, Сара убедила опекунов купить маленький дом с террасой в Фулеме, и с тех пор обосновалась там, довольствуясь положенным по завещанию щедрым, но в разумных пределах, доходом. Ей было нечего продать, чтобы выручить сумму, хотя бы отдаленно приближающуюся к той, что требовал Локвуд.

Но если за четыре недели она не найдет деньги, этот мерзавец напечатает свою гнусную ложь. Сара хорошо помнила, к чему привел злобный пасквиль о Филе. Врач предупредил, что с дядей Николасом нужно обращаться крайне осторожно, потому что малейшее волнение может привести к самым серьезным последствиям. Значит, необходимо заплатить Локвуду! Иначе смерть старика будет на ее совести.

Услышав, как щелкнул дверной замок, Сара затаила дыхание. Должно быть, это Бартон, как она и надеялась, пришел рано, задолго до всех остальных. Сейчас лучшее время поговорить с ним.