Раз — попаданец, два — мерзавец - страница 9
Юрий предупредил кузину, что я человек деревенский и нынешним танцам не обучен. Вот я и стоял с компаньонкой, слушал последние сплетни и смотрел, как Анна танцует с другими кавалерами.
Ах, Анна! Никто так изящно, как она, не попадал в такт музыки, было бы очень весело танцевать с ней…
— Как душно!
Она вдруг оказалась рядом, и я упал с небесных высот в обыденность.
— Пойдемте же, освежимся!
Мы вышли из зала, давая дорогу другим, пятясь от длинных шлейфов и оглядываясь, чтобы не толкнуть танцоров. В толпе мелькнуло знакомое злое лицо, но мне некогда было вспоминать, кто это. Чем дальше мы шли по роскошным комнатам, тем свободнее дышалось. Анна не могла сдержать улыбку.
— У вас очень взволнованное лицо, Дмитрий Андреевич, — сказала она, и я чуть не спросил: «А кто это?», но вовремя выговорил:
— Я так рад…
В улыбке Анны было прощение за то, что я опоздал на бал и не танцевал с ней. Было и ещё что-то, чего я понять не мог, загадочное, таинственное.
— Мне пришлось ждать, когда же вы появитесь, — капризно сказала она.
— Я не мог раньше, — сказал я, — я, клянусь, не мог…
Она улыбнулась ещё раз и кивнула головой. Потом протянула свою маленькую руку. Я с замиранием сердца коснулся этой руки, и мы вошли в комнату с тусклыми зеркалами. Черт побери, до сих пор я никогда не смущался с девушками. Но ведь им было до Анны, как курицам до райской птицы!
— Говорите, почему вы опоздали! — приказала Анна, касаясь меня веером.
Я чувствовал, что мое сердце сильно забилось. Настоящая придворная дама. Или не придворная, но принятая при дворе, знающая все его тайны. И такая красавица, что сердце замирает! Даже чувства и мысли мои стали непохожи на прежние, так, скорее всего, и чувствовал, и думал настоящий князь в восемнадцатом веке.
Я был вне себя от счастья и радости, выпавших на мою долю сегодня. Я был рядом с Анной. Более того, был один рядом с ней и мог не только наслаждаться восторгом этого одиночества, но испытывал ещё другое, более счастливое чувство. Самые невероятные мечты мои могут быть близки к осуществлению. Стоило лишь отобрать у курьера бумаги — звание гвардейца и благосклонность этой ослепительной девушки становились возможными. Голова моя кружилась, я готов был воевать один против целой армии.
— Опоздал? Я не мог раньше, — бормотал я. — Но если бы вы знали, почему я не мог!
Анна посмотрела на меня, словно одобряя мое восторженное состояние.
— Почему? — спросила она.
— Я получу звание… — я прикусил язык. — Нет, говорить нельзя…
— Ничего не понимаю, — сказала Анна.
— Я… нельзя! — вырвалось у меня.
Анна с удивлением округлила глаза, но явно поняла, что спрашивать не нужно. Этот её понимающий взгляд заставил меня захлебнуться от счастья. Не было сомнения, что я ей очень нравлюсь, все мои заботы для неё важны. И Юрий говорил, что его кузине можно рассказать о нашем деле.
— Завтра едет саксонский курьер с бумагами, мне поручено достать их, — важно сообщил я.
Мои слова заглушила музыка.
— Модный танец! — воскликнула Анна и вскинув хорошенькую головку приказала: — Ведите меня в зал!
«Ну и сказал ей, — думал я, стоя возле компаньонки. — Ну, что? Она никому не выдаст. Нельзя было не поделиться с нею радостной новостью!»
Но когда бал закончился, и я приехал назад к Юрию, чтобы отправится на дело, вслед за мной денщик объявил и ввёл Беренклау.
— Вот как, господа? — сказал он с улыбкой. — Вы получаете поручения перехватывать шпионские бумаги? Поздравляю вас.
Я похолодел. Вот кого я видел в толпе, вот чье злое лицо смотрело на меня. Неужели Беренклау подслушал мой разговор с Анной?
— Я думаю, — сказал Беренклау, словно прочитав мои мысли, — когда получают такие поручения, о них не говорят на балу.
— Вы подслушали? — возмутился я.
Юрий молчал, с неопределенной улыбкой глядя в угол.
— Я ничего не подслушал, — строго ответил Беренклау. — Я всё услышал, стоя позади вас.
Он был прав и наслаждался этой правотой.
— Послушайте, — сказал я, — вы ведь не будете рассказывать это другим.
Он пожал плечами:
— С чего это я буду хранить ваш секрет, если вы сами не заботитесь о его сохранении?
Ясно! Он мстит мне за инвалида. Что я натворил!