Раз принцесса, два принцесса - страница 38

"Домом пахнет! Я же там автомехаником был".

"Вась, давай я тебя маленько смажу?" - предложил я коту, который только что закончил самозабвенно чесаться. - "Кажется, это от блох тоже помогает!"

"Вот ещё!" - возмутился тот. - "Чтобы я потом месяц вонял, как керосиновая лавка? Я лучше потерплю, дёготь всё же вещество природное!"

"А керосин, скажешь, не природное?" - тут же встрял Толик.

Только не думайте, что они постоянно ругались. Просто им пообщаться было больше не с кем. Со мной, да друг с другом. Все темы уже перетёрли, вот и обрадовались новой. Пока они углубились в семантические тонкости понятия "природный", я зажёг пару свечек, и её высочество с помощью верного Груса взялась за составление шифровки в "центр". Именно туда, поскольку прочесть её мог только папа Утаран, ну или его секретарь. К счастью, бумага и свинцовый стилос у Клиссы имелись.

Пока принцесса на пару со своим помощником листали книгу и сосредоточенно бормотали какие-то цифры, ко мне подсела Лика. Мы взялись за руки и сели рядышком, плотно-плотно. Я машинально гладил её зябкие пальцы, она доверчиво положила голову мне на плечо. Смотрели на трепещущее пламя свечей и думали каждый о своём. Или об одном и том же.

Рассмотрев кандидатуры почтальонов, мы остановились на Толике. Хотя кот, естественно ловчее и пронырливее, зато пёс более быстр и вынослив, а это главное в горах, да ещё под прицелами двух воюющих армий. К сожалению, он белый, как и Василий, тут уж ничего не поделаешь, перекрашивать его некогда и нечем, а предложение одеть для маскировки хотя бы мой тёмный свитер собак по размышлении отверг. Ему будет в нём "неудобно", заявил он. К счастью, луна всходила только под утро, так, что ночь обещала быть тёмной. Привязывать послание к ошейнику мы сочли неразумным, и Клисса пожертвовала для него кожаный футляр от складной подзорной трубы, той самой, что Василий заметил у неё ещё при первой встрече под стенами Клобрука. В него положили два письма, одно - шифровка из столбиков цифр для его величества, а другое приказ доставить оную лично в руки королю. Второе, конечно, было написано на лёрском, причём крупными буквами, чтобы любой солдат, которому всё это, возможно, попадёт в руки, немедленно передал документы командованию. Ещё имелась приписка, чтобы по получению послания, были произведены три пушечных выстрела подряд, дабы мы знали, что оно доставлено командованию.

К счастью Грус вполне уверовал в способности моих шерстистых коллег и не изводил меня сомнениями, знает ли Толик, кому отдавать письма, а от кого бежать во всю прыть, желательно зигзагами? Наверно, он воспринимал это, как некое колдовство, может, и загадочное, но не опасное, а полезное для дела. А колдунов в Лёре уважали и на кострах уже лет сто не жгли. В отличие от Империи, где их норовили засадить в тюрьму и держать там вплоть до естественной смерти. Убивать, якобы, нельзя: бытовало мнение, что отдавшему такой приказ и его детям несдобровать.

И ещё одна приписка, как раз насчёт курьера, имелась в "открытой" части письма. В ней говорилось, что доставивший послание пёс Толик очень умён и понимает все команды, но только на имперском. Это была правда, лёрского он не знал.

Мы посидели на дорожку, я, наверно, в сотый раз проверил надёжность ошейника и крепление футляра. Не доверяя его застёжке, завязал клапан ещё и проволокой. Но сколько не сиди, ничего не высидишь: а время идёт. Ещё, наверно, не перевалило и за полночь, - часы Клиссы были поставлены наугад по солнцу, у прочих отобраны при аресте, а у Бушуя такой роскоши не водилось отродясь - когда Грус сказал "Пора!", и мы с ним отправились проводить курьера.

"Съешь там за меня что-нить вкусненькое!" - как бы небрежно сказал на прощанье Вася, но явственная тревога за товарища чувствовалась в его браваде.

"Ага! И принесу тебе в клювике!" - в той же тональности ответил Толик. - "Пока-пока!"

"Пока..."

Ночь была тёмная... и светлая, поскольку лёг первый в этом году иней, и чёрные скалы Лёра покрыло как бы светлой побелкой. На этом фоне Толик уже в нескольких шагах оказался почти неразличим. Но, к сожалению, было тихо и почти безветренно, любые шорохи разносились, как мне сначала показалось со страху, на сотни метров. Может, я и преувеличиваю, к тому же неумолчный шум потока на дне ущелья, конечно же, маскировал наши шаги. Тем не менее, к месту слияния ущелий мы подошли почти на цыпочках. Отсюда открылся вид на перевал, загромождённый ныне во всю свою немалую ширину массивной каменной баррикадой с широкими пушечными амбразурами. С другой стороны просматривались позиции имперцев. Всё это я разглядел в одолженную у Клиссы подзорную трубу, простым же глазом видны были только смутные тени на фоне черноты. Время от времени, то одна, то другая амбразура озарялась вспышкой, затем доносился хлопок выстрела и краткое жужжание пули, летевшей к позициям противника.