Разбитые небеса - страница 28

- Отставить стрельбу, не стрелять, идиоты, своих постреляете! – надрывался лейтенант рядом со мной, но его никто не слушал, животный страх и ярость боя заставил неопытных бойцов забыть про приказы и палить на расплав ствола.

«А где вторая тварь? Их ведь было не меньше двух!» пронзила меня тревожная мысль. Я развернулся в сторону выбитого окна, и сразу же увидел искомое: точно такая же тварь, тихонько влетевшая в выбитое окно вслед за первой, мимоходом смахнула длинными когтями голову незнакомого мне бойца, и устремилась прямо ко мне. Мое тело в очередной раз за сегодня спасло дурную голову, уйдя в затяжной перекат, и тварь маленьким метеором пронеслась мимо, сбив с ног и одним ударом вскрыв грудь Лося, из которого ударил фонтан крови. Не заметить этот эффектный выход было невозможно, и парни перенесли огонь на новую угрозу. Впрочем, суматошная стрельба не доставляла твари ни малейшего беспокойства, она правила кровавый бал, убивая людей одного за другим длинными металлическими когтями-клинками, торчащими из всех шести лап.

Где-то неподалеку Лютый матерясь как сапожник, выкрикивал приказы, которые никто не слушал, а я, стоя на колене, пытался поймать тварь в прицел, но всякий раз ее закрывал кто-то из наших, когда случилось-таки то, что неизбежно должно было случится в бетонной коробке, в которой десяток обезумевших от страха людей стреляют во все стороны из автоматического оружия. Один из рикошетов пробил мне правую руку, и угодил прямо в баллон огнемета, полный огнесмеси, которая немедленно воспламенилась, и потекла по моей одежде. Я мгновенно скинул пылающий ранец, но огонь уже охватил куртку. «Господи, как больно! Как жарко!» задыхаясь от жара, думал я, катаясь по полу в тщетной попытке сбить пламя и слушая как, треща, горят мои волосы. Ирония судьбы – поджаривая чужих, я сам оказался в той же роли. Неимоверным усилием воли я разорвал пылающую куртку по швам, и откинул от себя, после чего упал на пол, и потерял сознание.

.

Пробуждение было неприятным: все тело зудело и чесалось, ощущалось очень непривычно, так, как будто я пролежал на правом боку часов двенадцать без движения и так сильно отлежал, что почти ничего не чувствовал. И потолок был совсем не знаком: изрядно облупившаяся побелка со следами желтых подтеков просто умоляла о внимании к себе штукатуров, да и запах был подстать: неприятная смесь запахов гноя, крови и аммиака. Запахи эти будили какие-то ассоциации в моей полной тяжелых будто камни мыслей голове. Так пахло…  в больнице! Я в госпитале?! И в этот момент на меня обрушились воспоминания о бое на мебельной фабрике. Я был ранен… и я горел! Я жив, это хорошо, но почему я не чувствую половину тела?! Застонав пересохшим ртом, я попытался привстать, но сил на это простое движение у меня не оказалось, и я рухнул обратно на койку.

«Здесь есть кто-нибудь?! Врачи?» - слабо прохрипел я, - «Доктора мне!»

- Больной лежите, вам нельзя вставать! – строго приказала вынырнувшая откуда-то медсестра, легким движением руки отправляя меня обратной на койку.

- Сестра, что со мной? Почему я руку и ногу не чувствую?!

- Спите больной, вам надо спать! – строго ответила совсем молоденькая девушка в белом халате, ловким движением руки втыкая мне в вену шприц.

- Я не хочу спать, я хочу знать… - потребовал было я, но милосердная тьма уже опустилась на меня, отсекая сознание.

Когда я пришел в себя в следующий раз, то не стал никого звать, а решил проверить свое состояние сам. Правая сторона тела по-прежнему ничего не чувствовала, горло пересохло как колодец в Сахаре, жжение и зуд под кожей ощущался слабее. Я с большим трудом поднял левую руку и ощупал себя. Слава богу! Правая рука точно была там, где мне ее приделали мама с папой. Почему я ее не ощущаю? Я попробовал ее поднять – получилось. Но когда я поднес конечность к глазам, меня ожидал неприятный сюрприз: всю руку покрывала матовая пленка неестественного  цвета. Сил удивляться у меня не было, я уронил руку обратно и смежил уставшие глаза.

В следующее мое пробуждение я обнаружил рядом с койкой доброго доктора Денисова, который что-то делал с моим телом, недовольно бормоча под нос что-то нечленораздельная.