Разделённый дом - страница 4

— Изумительно, — проговорила Аманда. — Там действительно живут?

Конечно, без Аманды, опирающейся о мою руку, встречающей каждую новую диковинку восторженными вздохами, прогулка бы потеряла свою привлекательность. В довершению ко всему она стала называть меня просто Мэттью. Мне больше нравилось Мэт, но на мое предложение она ответила:

— Если ты не против, я оставлю некоторую официальность. Папа говорит, что преждевременное сближение способствует сексу, но мешает взаимопониманию.

Я был не готов к спору с великим сенатором Гейлом.

— Я могу звать тебя просто Мэнди?

— Нет!

Ее горячность напугала меня, но она быстро исправилась:

— Мои друзья зовут меня Амандой.

Как мог, я пытался растянуть нашу поездку. Но от приглашения на обед она с улыбкой отказалась:

— Мне надо еще разобрать багаж.

— Я с удовольствием помогу.

Она отрицательно покачала головой.

— Спасибо, в другой раз.

Я взял с нее обещание продолжить экскурсию и удалился. Ее образ не отпускал меня всю дорогу до дома. О своей уехавшей подруге я уже не вспоминал. Интересно, когда снова увижу Селену?

На следующее утро на своей двери я нашел от нее записку.

Подпись отсутствовала и почерк был аккуратнее, чем я ожидал от Селены, но кроме нее написать записку никто не мог.

Я позвонил Аманде в полдень. Не упоминая о записке, спросил как она готовит пищу.

После недолгой паузы я услышал:

— Бросаю все компоненты в кастрюлю.

Я содрогнулся.

— Этого недостаточно. Я принесу тебе справочник. А пока не научишься, будешь есть вместе со мной.

Ожидая ее протест, аргументы «за» я приготовил заранее. Но они не понадобились. Она тихо сказала:

— Очень мило с твоей стороны. Спасибо.

Так я получил возможность видеть ее два раза в день.

Через несколько дней, встретив Селену на берегу озера, я поблагодарил ее за великолепную идею.

Подпрыгивая на месте, она пожала плечами:

— Кто-то должен подсказать тебе, что делать.

Она побежала вдоль берега.

— Мне можно с тобой? — окликнул ее я.

Она оглянулась, не останавливаясь.

— Как хочешь. Мне нравится, когда есть с кем поболтать. Но должна предупредить: со мной сложнее, чем с Мэнди.

Она вскоре это доказала: если я бежал медленно, просто оставляла меня одного, прямо говорила, что думала, и не упускала случая поспорить. Обмен колкостями, ее остроумие привлекали меня меньше, чем ровная, нежная беседа с Амандой. Пропасть между бушующей энергией одной и добродетельным спокойствием другой была огромной.

Селена не переставала наставлять меня. Каждое утро она передавала мне записки с планом действий. Я был рад угождать Аманде, чаще встречаться с ней, но такая форма получения указаний меня озадачивала.

— Зачем ты пишешь? Скажи все сама, я не перепутаю и не забуду.

Она отрабатывала новый комплекс упражнений на растяжку, наблюдение за которыми вызывало бурный протест моих мышц. Не прерывая занятий, с шумом выдыхая воздух между наклонами и прогибаниями, она произнесла:

— Привычка. Я всегда оставляю записки для Аманды.

— Такие же?

— Почти. В первое время рассказывала о себе, потом — кого я встретила и что прошла в школе за мою половину года. Люди не догадывались, что мы разные.

— Когда же вы сами это поняли?

Она покружилась на одной ноге. Потом, опираясь о перила веранды, начала делать высокие махи ногами. Весело улыбнулась:

— А, вопрос номер два? Номер один, это — «как вы себя чувствуете?».

Прежде, чем я успел извиниться, она продолжала:

— Сейчас расскажу. Раздвоение произошло в нежном шестилетнем возрасте. Я сообщила об этом Мэнди, когда научилась читать и писать — в семь лет. Вопросы есть?

Я кивнул:

— Что отвечать Аманде на вопрос, как мне удается угадать, что ей необходимо? Я не хочу ей лгать.

Селена не прерывала упражнений.

— Она не спросит. Все время находился некто, заботящийся о ней. Мэнди считает, что окружающие просто обязаны знать о ее нуждах.

От напряженных занятий на лице Селены выступили мелкие капельки пота. Она выпрямилась, напрягая каждую клеточку своего тела, и направилась к входу в дом.