Разлука весной - страница 6

– О, не беспокойся.

– Я не беспокоюсь, – засмеялась Бланш. – Я, кажется, собиралась тебе их вернуть, но, в конце концов, если кто-то одалживает кому-то деньги, он хорошо знает, что больше их не увидит. Поэтому я и не беспокоилась. Ты была одним из номеров, Джоан, и оказалась выигрышным, так что эти деньги нам бог послал.

– Одному из детей надо было сделать операцию, да?

– Врачи так думали. Но в конце концов выяснилось, что в этом нет необходимости. Поэтому деньги мы прокутили и еще купили Тому секретер с выдвижной крышкой. Он давно положил на него глаз.

Внезапно вспомнив ту давнюю встречу, Джоан спросила:

– Ну и как, написал он книгу об Уоррене Гастингсе?

Бланш просияла:

– Удивительно, что ты об этом помнишь! Да, написал, сто двадцать тысяч слов.

– И ее напечатали?

– Конечно, нет! После этого Том начал писать биографию Бенджамина Франклина. Получилось еще хуже. Странный у него вкус, правда? Если бы я писала биографию, это было бы что-нибудь наподобие Клеопатры или, скажем, Казановы, нечто пикантное. Но не могут же все думать одинаково. Том снова получил должность в фирме – правда, не такую хорошую, как раньше. Но я рада, что он какое-то время жил в свое удовольствие. Ужасно важно, чтобы люди занимались тем, что они действительно хотят делать, как ты думаешь?

– Все зависит от обстоятельств, – ответила Джоан. – Слишком многое надо принимать во внимание.

– А ты разве не делала то, что хотела?

– Я? – Джоан растерялась.

– Да, ты, – сказала Бланш. – Ты хотела выйти замуж за Родни Скюдамора, так? Хотела завести детей? И уютный дом? – Она рассмеялась и добавила: – И потом жить счастливо до скончания века. Аминь.

Джоан тоже засмеялась, чувствуя облегчение оттого, что разговор, кажется, обратился в шутку, и выдохнула:

– Не смейся. Я знаю, что мне очень повезло. – А потом, испугавшись, что ее последние слова выглядят бестактностью по отношению к Бланш, поспешно произнесла: – Ну, мне и вправду надо идти. Спокойной ночи – и приятно было тебя увидеть.

Она тепло пожала руку Бланш (не ожидала ли Бланш, что она поцелует ее? Конечно, нет) и легко взбежала по лестнице к себе в комнату.

Бедная Бланш, думала Джоан, раздеваясь, аккуратно складывая одежду и готовя на утро свежую пару чулок. Бедная Бланш. Все это – подлинная трагедия.

Она надела пижаму и начала расчесывать волосы.

Бедная Бланш. Так ужасно выглядит, такая вульгарная.

Она уже собралась лечь в постель, но в нерешительности остановилась.

Конечно же, никто не молится каждый вечер. На самом деле Джоан уже давно не произносила никаких молитв. Она даже не слишком часто ходила в церковь.

Но, конечно, была верующей.

Внезапно Джоан захотелось стать на колени у этой довольно неудобной кровати (такие отвратительные хлопчатобумажные простыни; слава богу, что она захватила с собой собственную мягкую подушку) и хорошенько, как ребенок, прочитать молитву.

При этой мысли ей стало как-то неловко.

Она быстро забралась в постель и, натянув одеяло, взяла книгу, которую положила на столик у изголовья кровати: «Воспоминания леди Кэтрин Дайзарт» – очень увлекательно написанная и занятная история Викторианской эпохи.

Но, прочтя несколько строк, Джоан поняла, что не может сосредоточиться.

Я очень устала, подумала она, отложила книгу и выключила свет.

Опять в голову пришла мысль о молитве. Что там говорила Бланш: «Тебе незачем молиться»? Что она имела в виду?

Джоан быстро состроила в голове молитву – из отдельных слов.

Господи… спасибо Тебе… бедная Бланш… спасибо Тебе, что я не такая… Боже милостивый… мои благодарности… особенно за то, что я не такая, как бедная Бланш… бедная Бланш… это действительно страшно. Конечно, это ее вина… страшно… ужасно… спасибо, Боже… я не такая… бедная Бланш…

Когда на следующее утро Джоан покидала гостиницу, шел дождь – мелкий, тихий дождь, немного странный для этих краев.

Она оказалась единственной пассажиркой, ехавшей на запад, что тоже было необычным, хотя в это время года особенно много пассажиров никогда не набиралось. А тут еще в прошлую пятницу отправился большой транспорт.

Ее ждал потрепанного вида автомобиль с водителем-европейцем и сменщиком из местных. В серой утренней мгле хозяин гостиницы помог Джоан сесть в машину, покричал на арабов, пока они не разместили багаж так, что это его устроило, и пожелал мадемуазель, как он называл всех женщин-постояльцев, удачной и приятной поездки. После этого он церемонно поклонился и вручил Джоан небольшую картонную коробку с завтраком.