Разные жизни Грэма Грина - страница 13

Самого Шелдена, судя по всему, вполне удовлетворяет вторая из предлагаемых возможностей — очевидно, по той причине, что он претендует на некое извращенное сродство между собою и своим героем. Что особенно явно проступает в английском издании его книги. Например, изложив обстоятельства судебного дела, последовавшего за рецензией Грина на фильм с участием Шерли Темпл (октябрь 1937 года) {{ Фильм «Бедная маленькая богачка» (1936).}} — рецензией, квалифицированной судом как «необоснованная непристойность» (Грин в ней дал понять, что девятилетнюю кинозвезду не без успеха используют в качестве возбуждающего средства для пресытившейся сексом публики), Шелден легкомысленно признается, что и сам, бывало, «позволял себе рискованные домыслы и «необоснованные непристойности». Он замечает, что Грин всегда с большой готовностью и без зазрения совести использовал своих друзей и близких в качестве литературного материала, и добавляет: «...поэтому неудивительно, что ему так часто хотелось обратиться к биографическому жанру, ведь искусство жизнеописания предполагает наличие у автора непреодолимой тяги к вуайеризму». Воспользовавшись далее метафорой Грина о его собственном писательском темпераменте, он пишет: «Именно эта самая «льдинка в сердце» позволяет романисту или биографу беззастенчиво заимствовать чужие жизни для своих писательских нужд». И когда Шелден с насмешкой размышляет о том, какого рода биографию Грина написал бы его собственный персонаж журналист Паркинсон, гнусная личность из романа «Ценой потери» («он уж точно вывернет всю грязь наружу и похоронит под ней даже лучшие его вещи» {{ Перев. с англ. Н. Волжиной.}}), — он явно предвидит критические выпады в адрес своего собственного труда, но отнюдь не пытается застраховать себя от них.

Несомненно, во многих предъявляемых им Грину обвинениях есть доля правды, однако все они либо раздуты, либо тенденциозно сформулированы, либо содержат откровенные домыслы. Нельзя отрицать, например, что ранние романы Грина выдают некоторую предубежденность автора по отношению к евреям, совершенно не приемлемую в наши дни, — но тем же грешили и многие другие писатели его поколения. Едва ли допустимо судить за это писателя с позиций сегодняшнего дня, после того как человечество пережило холокост Второй мировой войны. К тому же еврейские персонажи Грина отнюдь не антисемитские карикатуры. Например, Майетт в «Стамбульском экспрессе» обрисован с достаточной тонкостью, сочувствием и пониманием. И хотя его поведение морально небезупречно, в нем много больше человечности, чем в других героях романа. Обвинение Грина в женоненавистничестве — еще одна запоздалая дань политкорректности, которая тоже не помогает понять предвзятость Грина в трактовке женских образов. Что же касается того, что Шелден несколько странно определяет как «антикатолицизм» Грина, то за этим стоит не что иное, как отказ писателя пропагандировать святую церковь в литературе — именно поэтому его «религиозные» романы интересны сами по себе и имеют общечеловеческую значимость.

Английское издание книги Шелдена содержит обширный именной и предметный указатель, и туда (статья «Грин, секс») помещен длинный список смачных тем: «анальный секс, флагелляция, инцест, интерес к мужскому полу, возможная гомосексуальность, мазохизм, педофилия, проститутки и бордели». Аргументы в пользу педофилии, наиболее одиозного из всех приписываемых Грину сексуальных извращений, основываются исключительно на слухах и совершенно произвольных умозаключениях. Например, Грин с излишней и, по мнению Шелдена, вызывающей подозрение эмоциональностью отреагировал на появление крайне недоброжелательной биографии его соседа по Капри Нормана Дугласа {{ Норман Дуглас (1868—1952) — английский писатель.}} (несомненно педераста), написанной Ричардом Олдингтоном. Однако Грин всегда с яростной готовностью вступался за тех, кого хорошо знал и кому симпатизировал. Далее, некто Скоппа, доставлявший телеграммы на виллу Грина в Анакапри, с удивлением обнаружил, что в доме проживают итальянские мальчики, а потом узнал от кого-то в городе, что их там держат в сексуальных целях. Но этот эпизод относится к началу пребывания Грина в Анакапри, то есть ко времени, когда к нему еще приезжала Кэтрин, порой привозившая с собой сыновей. Не этих ли мальчиков видел любопытный Скоппа? И в любом случае, неужели можно поверить в то, что Грин в самый разгар своего пылкого романа с женщиной мог заинтересоваться любовью подобного рода?