Разоблаченная магия (ЛП) - страница 2

Мы обошли столы и вышли в переулок. Был теплый весенний день, но дядя Реймонд морщил нос от прохожих и выхлопных газов машин, словно машины не-магов оскорбляли сильнее, чем его автомобиль.

Он потянулся к дверце своего седана, шины заскрипели на улице. Я повернул голову, сердце дрогнуло. От удара мое тело напряглось.

Спортивная машина с рывком остановилась. Женщина растянулась на дороге рядом с ней, рука была вывернута под неестественным углом. Боги, кровь уже растекалась на животе по ее желтому платью. Ее плечи дернулись, она застонала.

Хаос взорвался вокруг сцены.

— Что ты творишь? — кричал юноша водителю, голос был дрожащим. Женщина на другой стороне распахнула дверь магазина и завопила:

— Вызовите скорую! Человека сбили, — пара опустилась рядом с пострадавшей, мужчина касался ее лба, женщина прижала шарф к худшей ране.

Меня мутило. Я прижал ладонь к машине дяди. То, как женщина неподвижно лежала… Она могла умирать. Могла уже умереть.

Я посмотрел на маму. Она сжимала губы, лицо было бледным. Папа сжимал кулаки, но оставался на месте.

Это было так глупо. Мы могли помочь ей. Может, мы и не были профессионалами в исцелении, но могли сделать больше, чем не-маги. Несколько строк Гомера или Вергилия о соединении или облегчении боли…

Но мы не могли сделать это издалека, и все увидели бы, как мы колдуем. И мы не могли, потому что боялись того, что сделают простаки, узнав, на что мы способны?

Глупо боялись. Даже папа, открыто говорящий о союзе с простаками, сколько я себя помнил, просто стоял тут. Пока женщина умирала.

Я стиснул зубы. Должно быть что-то… я мог сделать это. Подойти и произнести слова. Пару шагов…

Я подвинул ногу, все еще пытаясь продумать план, и ладонь опустилась на мое плечо. Я вздрогнул и посмотрел на дядю Реймонда. Он покачал головой, глаза были холодными.

— Простаки разберутся со своими.

— Я знаю, Джонатан, — тихо сказал папа с другой стороны. — Я хотел бы помочь. Может, когда-то…

И все? Это лучшее, что он мог сказать?

Он открыл заднюю дверцу, подтолкнул меня к машине. Дядя Реймонд нависал за мной.

Если я попытаюсь бежать помогать, они остановят меня. Раздражение трепетало во мне, но и облегчение.

Облегчение.

Я забрался в машину с ужасным грузом на груди. Если бы дядя Реймонд не удержал меня, я бы посмел помочь той женщине?

Часть меня радовалась, что я этого не узнал. Часть меня знала, что я не смог бы.

* * *

Мне нужно было написать сочинение о развитии магической техники навигации до завтра, но я сидел за столом со стопкой бумаг и книгами и смотрел на страницы.

Та женщина еще лежала на улице? Она еще была живой?

После пары минут я встал и пошел к нашей библиотеке на втором этаже. Может, среди старых томов я настроюсь на нужный лад.

Я спускался по лестнице и уловил повышенные голоса, приглушенные дверью библиотеки. Папа и дядя Реймонд снова спорили. Из-за аварии или тех тем, что часто злили их?

Я замер снаружи, зная, что спор утихнет, как только я открою дверь. Но я хотел знать, было ли папе так же не по себе, как мне.

— Если бы ты просто донес это до него, — говорил папа. — Он послушает нас.

— Я не буду злить отца или Круг таким делом, — ответил дядя Реймонд.

Папа хрипло выдохнул.

— Но подумай о жизнях, что будут потеряны.

Жизнях? Множественное? Я подумал о сцене на улице, он явно говорил не об этом. Я склонился ближе, коснулся бронзовой дверной ручки.

— Те жизни — не наша ответственность, — сказал дядя Реймонд. — Ученые простаков должны заметить тревожные знаки своими способами. Если они проигнорируют это…

— Ты знаешь, что наши методы лучше угадывают время. Мы разберемся раньше, чем нарушится баланс.

Дядя Реймонд что-то пробормотал.

— После последнего землетрясения мы вряд ли можем так полагать, — парировал папа.

Землетрясение. Часть мира, похоже, была на грани катастрофы, и папа считал, что простаки не были к ней готовы.

— Что ты предлагаешь сделать, Эдди? — осведомился дядя Реймонд. — Мы не можем прийти в их кабинеты с отчетами, которые не можем объяснить.

Папа понизил голос:

— Ты знаешь, что я предлагаю. То же, что предлагал последние двадцать лет.