Разрушенная невеста - страница 7

   Таким образом, и среди самого верховного тайного совета были люди, не сочувствовавшие новшеству, и понятно, что они поддерживали быстро развивавшееся в народе недоброжелательство к нему.

   Верховники знали обо всем этом, но не придавали особого значения; они знали, что в их руках сила, и уже видели примеры, когда благодаря обладанию силой удавались и не такие государственные перевороты.

   Между тем весть о том, что князья задумали подчинить себе царицу и лишить ее власти, расплывалась всюду. Народ привык, что с престола, как от солнца, исходит все благое, и в простоте душевной был уверен, что князья да бояре только о себе и стараются. Были уже и явные симптомы того, что даже на силу полагаться нельзя. Когда князь Иван Долгоруков попробовал заговорить в Семеновском полку об ограничении самодержавия, ему прямо там сказали, чтобы он больше и не вспоминал об этом, а не то ему ноги переломают. Это была уже угроза, но верховники не обратили на нее внимания. Они были уверены в том, что их дело удалось.

III

   Верховники, выработав свои ограничительные пункты, снарядили в Митаву посольство, состоящее из князя Василия Лукича Долгорукова, князя Михаила Михайловича Голицына и генерала Леонтьева. Им было вручено письмо, в котором содержалось сообщение герцогине курляндской Анне, дочери царя Иоанна VI Алексеевича, о смерти Петра II и о всеобщем выборе ее на царство.

   Отправляя послов к Анне, верховный совет принял меры предосторожности, чтобы кто-либо ранее их не известил государыню. На всех московских заставах были поставлены пикеты, прохожих и проезжих обыскивали, а если у кого находили какие-либо письма и бумаги, то отбирали.

   Плохо жилось москвичам в ту пору; они боялись ходить по улицам и говорить между собою, так как везде шныряли сыщики, доносчики; лишнего не говори, а то как раз угодишь в сыскной приказ, а там шутить не любят: встряхнут на дыбе, а то в Сибирь прогуляешься.

   Граф Ягужинский не ладил с остальными верховниками и не соглашался с их мнением об ограничении новой императрицы. Он по мотивам, изложенным выше, решил подставить ножку верховникам и предупредить новую государыню о тех условиях, на которых ей будет предложена корона. Кроме того, он написал государыне, чтобы она торопилась в Москву и не доверяла тем лицам, которых верховники прислали к ней.

   Доставку этого письма он поручил Левушке Храпунову, которого он, по смерти Петра II, взял к себе адъютантом.

   Эта затея удалась: письмо было доставлено, но об этом стало известно верховникам, Храпунов был арестован и в кандалах под строгим конвоем отправлен обратно в Москву; Ягужинский со своими приверженцами был тоже арестован.

   Что касается посольства верховников, то оно представилось новой государыне в Митаве, и, к торжеству верховников, Анна Иоанновна согласилась принять все их условия и назначила день своего выезда в Москву.

   Однако еще в то время, пока она находилась в Митаве, было доведено до ее сведения о тех настроениях, которые замечались в Москве в отношении вопроса об ограничении ее власти, а также об образовании партии, поставившей себе целью добиться отмены этих ограничений, а следовательно, и обширных полномочий верховников. Одним из агентов, действовавших в пользу новой императрицы и державших ее в курсе дел, был находившийся в Москве курляндский выходец, офицер русской армии Левенвольд. Очень умело, через доверенных лиц, действовал и фаворит Анны Иоанновны, Иоганн Эрнест Бирон. Вследствие этого в Москве все энергичнее развивала свою деятельность партия, работавшая против верховников.

   10 февраля 1730 года государыня приехала в село Всехсвятское и была встречена тремя архиереями и тремя сенаторами. Императрица отдала приказ на другой день по своем приезде похоронить юного императора в общей усыпальнице князей и царей русских -- в московском соборе архистратига Михаила.

   Спустя три дня после этого верховный тайный совет, сенат и весь генералитет отправились во Всехсвятское поздравить с приездом императрицу и благодарить за оказанную ею милость народу.