Разрывной прилив - страница 2

  — До свидания, Мартин, — сказала Лиз. Изабель уже направлялась к выходу.

  «Надеюсь, вы имеете в виду au revoir», — сказал он с легкой улыбкой, когда они обменялись рукопожатием.

  Позже в тот же день, когда поезд вышел из туннеля на французской стороне Ла-Манша, Лиз выглянула в окно, наблюдая за проносившейся мимо сельской местностью. Это путешествие стало ей очень знакомым; она заметила, что внешний вид деревень, особенно форма церковных башен, указывал на то, что вы находитесь в другой стране, еще до того, как вы заметили дорожные знаки на французском языке.

  И затем, почти прежде чем она успела моргнуть, они достигли Парижа. В свежем солнечном свете весеннего вечера он казался ей самым красивым городом на свете. Даже шумная толкотня на платформе Северного вокзала не могла испортить ситуацию. И когда метро замедлило ход до Сен-Фаржо, ее остановки на северо-восточной окраине Парижа, ее пульс ускорился при мысли о предстоящих выходных.

  Она пересекла оживленную дорогу, затем пошла по боковой улице. Подойдя к уже знакомому дому, она увидела, как из парадной двери вышла другая жительница, мадам Бейлион. Это была толстая пожилая дама с обманчиво суровым выражением лица, потому что на самом деле она была добрейшей из душ.

  — Добрый день, мадам Бейлион, — позвала Лиз, гораздо более уверенно говоря по-французски, чем прежде.

  «Ах! Bonsoir, мадам. Старушка помахала и улыбнулась. «Мсье est à la maison. Il vous присутствовать. '

  Наверху дверь открылась как раз в тот момент, когда Лиз собиралась позвонить в звонок. — Телепатия, — сказала она.

  — Я видел вас в окно, — с ухмылкой ответил Мартен Сёра, и они оба рассмеялись. Затем он дал ей большой поцелуй. Он снял свою рабочую одежду и был одет в темно-синюю рубашку-поло Lacoste и хлопчатобумажные брюки. С правильными чертами лица и темными глубоко посаженными глазами лицо его было одновременно красивым и немного суровым, пока он не улыбнулся, и глаза его не загорелись.

  Мартин работал в DGSE, французском аналоге МИ-6. Лиз познакомилась с ним во время того же расследования в Северной Ирландии, которое привело к ее связям с Изабель. Выяснилось, что ее добычей был бывший коллега Мартина по DGSE, человек по имени Мильро, который стал торговцем оружием. По ходу операции непосредственное взаимное влечение между Мартином и Лиз усилилось, и после окончания операции они вместе отправились в небольшой отель на провансальских холмах, где ранней средиземноморской весной расслабились в обществе друг друга.

  Теперь, год спустя, то, что Лиз поначалу считала интрижкой, превратилось в… во что именно? Она не знала и не хотела слишком глубоко анализировать это. Она была просто счастлива с тем, как это было, и их договоренность, безусловно, хорошо вписывалась в ее текущую работу. Квартира Мартина стала ее временным домом, когда, как это нередко случалось, она уезжала по работе в Париж.

  В свой первый визит в эту квартиру Лиз была застигнута врасплох. Она ожидала шикарную холостяцкую квартирку в центральном районе Парижа, где-нибудь, сильно отличающемся от уютной квартиры в красивом доме в 20-м округе, где он на самом деле жил. Теперь она знала его лучше. Тихая, широкая площадь в тени платанов, дружелюбные соседи, местные магазины, где они, казалось, были знакомы с мсье Мартином много лет, — все это соответствовало его личности гораздо лучше, чем минималистская квартира, которую она себе представляла.

  Этим вечером они просто поужинали в маленьком алькове рядом с его кухней, узнавая новости друг друга. Прошел почти месяц с тех пор, как они в последний раз виделись, если не считать короткой встречи на пресс-конференции. Дочь Мартина, которая жила с его бывшей женой в двухстах километрах от него, в этом году получала степень бакалавра и подавала документы в Сорбонну. Его радовала перспектива вскоре оказаться в одном городе с дочерью.

  — Кстати, — сказал он, убирая тарелки со стола, — есть новости о нашем старом друге из Поркероля.

  — Милро? — удивленно спросила Лиз.

  — Только не Антуан, — сказал Мартин, возвращаясь из кухни. Он наполнил ее стакан последней бутылкой Бона, которую они разделили. — Его жена Аннет. Ее заметили не в одном месте, а в Версале, но к тому времени, как мы об этом узнали, она уже исчезла.