Разведчик от бога - страница 8

– Ладно, успеете еще насмотреться, – заключил старший пулеметчик, протягивая руку к шустрому, чтобы забрать у него дымящуюся самокрутку.

В проеме окопа появился высокий молодой человек в комсоставском полушубке, туго опоясанном ремнями и портупеей, с кожаной командирской сумкой на поясе.

– Так! – Он посмотрел на пулеметчиков. – Собирайтесь. В тыл уходите. Сбор в том овраге, где березовая роща начинается. Там вас старшина ждать будет. И бегом, чтоб не задерживаться мне тут!

Старший и шустрый тут же подскочили на своих местах. Засуетились, пытаясь просунуть в проем тяжелое тело пулемета на станке.

– Ну, ребята, прощайте. Может, свидимся еще, – сказал один из них.

– Посторонись немного, – добавил второй, обращаясь к коренастому.

Как только они скрылись в траншее, в проеме вновь появился высокий в комсоставском полушубке. Только сейчас Егор увидел в его петлицах лейтенантские кубари. Он сразу встал, по-уставному приветствуя старшего по званию. Глядя на товарища, то же сделал и второй солдат.

– Я ваш ротный командир! Младший лейтенант Кочергин, – представился он. – А вы кто будете?

– Красноармеец Щукин! – выпалил Егор.

– Красноармеец Козлов! – произнес коренастый.

– Это с моего, с первого взвода, товарищ младший лейтенант! – послышался из траншеи голос сержанта.

Командир повернулся к взводному, потом посмотрел куда-то вдоль траншеи и сказал:

– Пойдемте, познакомите меня с вашим взводом, товарищ сержант.

Они оба промелькнули в проеме окопа.

– Если это наш ротный был, то кто же те двое, что речь произносили? – спросил коренастый Егора.

Но тому было не до нового ротного. Он снова приподнялся и стал выглядывать из-за бруствера на поле перед их окопом. Теперь молодой солдат стал внимательнее и пристальнее вглядываться в пейзаж, начинавшийся примерно в трехстах метрах и представлявший собой скопление маленьких заснеженных холмиков, каждый из которых, при тщательном рассмотрении, оказывался окоченевшим мертвым телом. Только в своем секторе наблюдения Егор насчитал их несколько десятков.

Он медленно сполз на свое место. Закрыл глаза. Ему стало не по себе от той мысли, что во всех стрелковых ячейках, мимо которых ему довелось пройти, следуя километрами траншей, он видел только пулеметчиков, бронебойщиков, наблюдателей с артиллерийскими петлицами. Простых пехотинцев почти не было! Вернее, они были. Только большинство из них сейчас располагалось впереди, на поле, в виде заснеженных бесформенных холмиков. Другая часть была в землянках, оборудованных в почти пологих стенках большого извилистого оврага, по которому около часа назад прошла их маршевая рота. Назначение этих землянок было безошибочно угадано всеми идущими – в них находились раненые солдаты. Именно те, кому посчастливилось не остаться на нейтральной полосе между укрепленными позициями двух противоборствующих сторон. Там же поселились и те, чьи конечности были сложены на низеньких крестьянских санях, укрытых грязной мешковиной. В землянках, по всей видимости, еще какое-то время находились и те, кого передали потом похоронной команде.

Егор поставил в угол винтовку, наконец освободившись от ее, порядком надоевшей за время марша, тяжести. Он уткнулся затылком в стенку окопа, сложил на животе руки, закрыл глаза. В сознании проплывали картины октября прошлого года. Когда через их деревню, в сторону Мценска, шли подразделения красноармейцев, ехали повозки и машины. В обратном направлении часто везли раненых, от которых селяне узнавали последние новости, день ото дня становившиеся все тревожнее и тревожнее, пугающие своей неопределенностью. А когда фронт вплотную приблизился к деревне, целый день шел ожесточенный бой. Где-то вдали, совсем рядом, в каких-то трех-пяти километрах, тряслась от разрывов, стонала и выла земля.

Егор вспомнил, как однажды поздно вечером, накануне того боя, когда на улице шел сильный дождь, к ним в хату кто-то постучался. Отец пошел открыть дверь. Мать встала возле полатей, где спали они с братом, не давая им спуститься вниз. Из горницы, вслед за отцом, в хату вошел человек в каске и плащ-палатке. Весь мокрый и грязный, он представился, назвавшись командиром Красной Армии, лейтенантом по фамилии Стрижак. Он также назвал свое имя и отчество, но Егор никак не мог их вспомнить. Едва гость вошел в комнату, как сел на лавку, прислонившись спиной к бревенчатой стене, и заснул. С большим трудом матери удалось разбудить спящего командира, чтобы тот смог переодеться в сухую одежду. Из чулана она вынесла ему чистое отцовское белье и белые шерстяные носки. Мокрая форма и шинель были заботливо разложены на печи для просушки. Утром гость оделся во все сухое, позавтракал и, поблагодарив и попрощавшись, покинул их дом.