Разведенка с прицепом - страница 5
Влад прошел, не отрывая взгляда от ее бесовских глаз, бросил походя телефон куда придется и наклонился, присасываясь к пухлым влажным губам глубоким поцелуем.
– Мммм… – раздалось сзади.
Брюнетка выгнула спину по-кошачьи и продемонстрировала, что ее изгибы тоже могут поучаствовать в этом конкурсе. И занять не последнее место.
– Девочки… вы меня заездите, – с удовольствием проговорил Влад, шлепая по бедру сначала одну, потом другую. – А я уже старенький, мне уже тридцать два. Наследственность у меня, конечно, хорошая, но…
Продолжить он не успел.
Телефон, приземлившийся на тумбочку одним лишь краем, завибрировал, пополз и свалился бы на пол, если бы Влад не подхватил его, мгновенно выбросив в сторону руку.
«Мама», – было написано на экране.
Мама…
– Ша! – Он поднял ладонь, утихомиривая красоток, которые уже призывно постанывали. – Слушаю.
– Не говори мне, что ты забыл о встрече с Никольским. – Голос матери, как обычно, сочился ядом.
– Нет конечно, не забыл! – заверил Влад, судорожно соображая, что за Никольский, который сейчас час и не забыл ли он что-то в самом деле. Тут немудрено имя собственное забыть.
– С Юрием Никольским, главой «IT-Life», сегодня в их офисе в два трицать, что… – мама усмехнулась, не скрывая своего отношения. – …примерно через час десять. Как раз успеешь приехать. Если, конечно, я не отрываю тебя ни от чего важного.
– Мам, давай без твоего ехидства? – усталым голосом простонал в трубку Влад, спрыгивая с кровати и застегивая обратно ширинку, которую уже успели проверить шаловливые пальчики Лены. Или Леры.
Он оглянулся по сторонам, ища, где осталась его рубашка, беззвучно чертыхнулся, увидев на воротничке следы губной помады двух разных цветов, выудил из-под кровати носки – все это время прижимая трубку к уху плечом.
Блондинка с брюнеткой, как две любопытные кошки, поглядывали на него с кровати, медленно и задумчиво лаская друг друга. На секунду или две Влад задумался, так ли важна встреча с этим Никольским, но тут в трубке снова ожил голос матери:
– Можно и без ехидства, конечно, но ведь это ты мне на днях жаловался, что тебе неинтересно на «детсадовском» уровне бизнеса, ты хочешь коллаборации с серьезными людьми. Серьезные люди, Влад, не будут ждать, пока ты закончишь со своими развлечениями и соизволишь…
– Мам! – рявкнул он, дернулся и выронил-таки телефон, пытаясь надеть часы.
Перезванивать не стал, запихнул его в карман, застегнул рубашку через пуговицу – сейчас где-нибудь по пути надо купить новую – и присел, завязывая ботинок.
– Так, девочки, – деловито сказал Влад, взлохмачивая волосы перед зеркалом и придирчиво рассматривая свои ногти. Ему все еще чудилось, что под ними навсегда осталась жирная грязь и гарь сибирской тайги. Несмотря на регулярные визиты в салоны с момента возвращения в столицу. – Номер оплачен еще на сутки, развлекайтесь, спите, ешьте. Омаров и шампанское не заказывайте, но в остальном можете не стесняться. Если успею – вернусь. Если нет…
Он завязал второй шнурок, поднялся и посмотрел на то, как увлеченно целуются две красотки на разоренной кровати, и вздохнул:
– А если нет, вам, я вижу, и без меня будет нескучно.
В холле гостиницы он направился к стойке, чтобы заказать такси, но был остановлен окликом:
– Владимир Юлианович!
К нему спешил высокий грузный мужчина в дешевом черном костюме. Мать предпочитала не тратиться на водителей сверх необходимого и одевала их, кажется, на распродажах масс-маркета. В руках у того была вешалка с белоснежной рубашкой и папка с бумагами.
– Андрей, и ты туда же… – простонал Влад, закатывая глаза к зеркальному потолку.
– Давайте, в машине переоденетесь и почитаете документы, как раз ко времени доедем.
– Откуда она узнала, где я? – процедил Влад сквозь зубы, направляясь к выходу.
– Ну так кредитка же к ее счету привязана, – извиняющимся тоном пробормотал водитель, мелко семеня за ним. – Вы как номер оплатили, ваша матушка сразу сказала сюда ехать. Чтоб не опоздали.
Иногда Влад завидовал сам себе. А иногда – люто ненавидел свою жизнь.
За два года, проведенные в Сибири волонтером, ему показалось: он так сильно изменился, что уже никогда не вернется к старому. К унизительному контролю в бизнесе отца, к удушающей опеке матери. К своей никчемности.