Разведка идет впереди - страница 5

стр.

Рана, казавшаяся Гапоненко пустяковой, не понравилась Зине.

- Пожалуй, я вас в санроту направлю. Рана воспаляется.

Преодолевая смущение, Гопоненко взглянул на девушку.

- Зачем в санроту? Сама заживет. Перевязывать почаще, и все тут.

- Перевязывать мало. Ее лечить надо.

- Вот и лечите,- обрадовался Гопоненко и вдруг, собравшись с духом, брякнул: - Вашими глазами и без лекарств вылечить можно.

Девушка удивленно посмотрела на сержанта.

- Пойдете в санроту. Там заодно и от комплиментов вас вылечат. Не к лицу они вам.

Еще больше смутившись и в душе проклиная себя за неумение ответить остроумно, Гопоненко серьезно спросил:

- Что так? Иль фотографией не вышел?

- Да нет, относительно «фотографии» у вас все в порядке, а вот… в санроту все-таки пойдете. Лечиться.

- Правильно! - раздался у них за спиной веселый и громкий возглас.

Гопоненко и Зина вскочили. Позади них стоял капитан Розиков.

- Правильно,- повторил он так же громко.- Рана воспаляется, значит, лечить. Как думаете, товарищ санинструктор, за два дня она у него перестанет воспаляться? На два дня его, пожалуй, можно отправить в санроту…

Быстро промчались дни короткого отдыха. Начались новые бои. И постепенно капитан изменил свое мнение о новом санинструкторе. Гопоненко по возвращении к себе в роту имел с Розиковым разговор. О чем они говорили, сидя на штабеле почерневших от времени жердей в стороне от расположения роты, осталось для всех неизвестным. Но автоматчики видели, что, говоря с капитаном, лихой комвзвода беспрестанно вынимал из кармана носовой платок и вытирал им шею и лицо, хотя вечер был довольно прохладный.

Скоро капитан убедился, что не всякий мужчина может заменить Зину в автоматной роте.

Окончательно же покорилось капитанское сердце, когда он узнал, что эта синеглазая девушка родилась и выросла под ласковым солнцем далекого Самарканда.


* * *

Взвод разведки расположился в тени огромной ивы, широко раскинувшей свой густой шатер на отлогом берегу глубокой и тихой реки. Августовское солнце заливало все вокруг сухим зноем. Пахло перезревшими колосьями.

Человек пять разведчиков спали, раскинувшись на траве. Остальные, собравшись около курносого рыжеусого солдата, недавно вернувшегося с выполнения боевого задания, слушали его рассказ:

- …Мы, конечно, сразу поняли, что это тот самый разведочный танк. Устименко и говорит нам: «Эх, упустили его, ребята. Теперь уйдет». Ну мы, конечно, понимаем, что никак нам нельзя с этим согласиться. Умаров предлагает: «Давай, я по этой самой канавке поползу, ты, Устименко, по за теми кустами подходить будешь, а Прокудин,- это я то-есть,- из своего «Дегтяря» экипаж успокоит, когда фашисты из танка полезут. На том и порешили. Расползались по своим местам, как уговорились, и лежим. С полчаса еще все тихо было. Потом видим, по балочке еще один фашист к танку подобрался и в люк нырнул. В скорости танк попер прямо на Умарова. Устименко тогда выскочил, да за танком. По нему из танка стреляют, а он бежит. Видит, немцы-то с переполоха попасть никак не могут. А Устименко тоже не дурак, бежит и петляет, бежит и петляет. Да прямо танку под хвост и угодил гранатой-то. Ну, поазартничал, близко подошел… Вот так-то и вышло… Танк закрутился, а потом дым из него черный… Фашисты наверх вылезают. Я по ним очередь. Они копыта кверху. Умаров подбегает, кричит: «Не бей всех, «языка» возьмем!» А я вижу, один фашист какие-то бумаги рвать начинает. Ну, я и его успокоил. Их четверо было. Двое там остались, а двух мы с собой привели.

- Ну, а Устименко как теперь? - спросил один из разведчиков - Ваня Кругликов, за свой малый рост прозванный Малюткой.

- Мне врач говорил, что жив будет,- ответил Прокудин.- Только лечить долго надо. В тыловой госпиталь отправят.

- Контузия - это хуже, чем открытая рана,- сказал молчавший до сих пор младший сержант Гуляев, взятый в армию с первого курса медицинского института и пользовавшийся среди разведчиков почти докторским авторитетом.- Последствия контузии чрезвычайно разнообразны и очень трудно поддаются лечению.

- После контузии всегда месяца два-три не говоришь, а потом долго заикаешься. Я знаю, меня уже два раза контузило,- медленно, растягивая слова, подтвердил пожилой разведчик сибиряк Белов, самый сильный человек во взводе.- Первый раз на Кубани, на «высоте героев», а второй раз под Бобруйском.