Развилка - страница 2

Антисоветской – никогда.

Глумясь над тем, что свято людям,

Клянут родных,

У них своих святынь не будет,

Раз нет иных.

Им наш любой противен лидер,

На всё – навет.

Они за то нас ненавидят,

Что мы их – нет!

В Писаньи сказано: «Награбленное грабь!»

В Писаньи сказано: «Возьми за око око!»

Так что ж Писанье – проповедь добра,

А может, проповедь порока?

Погрязла – вся – во лжи

Святых пророков рать

И учит нас не жить,

А учит умирать.

Куда же – в рай иль в ад –

Нам открывают дверь?

А двери говорят:

«Не верь! Не верь! Не верь!»

Поднявший меч погибнет от меча,

А отравителю дадут отраву,

Но как быть с тем, который закричал:

Нет, только не Христа - Варавву!

Когда же, завершив круговорот,

Благая весть вновь спустится на землю,

Толпа ее крикливо осмеет,

Не видя, ненавидя и не внемля.

Потом, наверно, сменит наконец

Венец терновый на венок из лавра,

Ведь человек без веры не жилец,

Людей не будет, вспомни динозавров.

И человек заснет в последний раз,

И с ним заснет надмирная природа.

Людей разбудит только божий глас,

Но не толпы, а божий глас народа.

Поднявший меч погибнет от меча,

А отравителю дадут отраву,

Но как быть с тем который промолчал?

Не прав он!

Мы уходим так быстро,

Так просто оставляя осколки идей.

Наших мертвых не носят с погоста

А в сердцах отпевают людей.

Мы уходим так быстро, так просто,

Сожалея остатком души,

Что цветов нагляделись не вдосталь,

Позабыв, как они хороши.

Нас забудут так быстро, так просто,

Как несбывшийся завтрашний сон,

И венцом поминального тоста

Станет вера ушедших времен.

Будет вера навеки прекрасной,

Как обнявшая небо заря.

Эта вера была не напрасной,

Нашу жизнь мы прожили не зря!

Цветут привычно красные азалии,

Привычно поднимаются лифты,

Так отчего ж Вы сразу не сказали мне,

Что не нужны дареные цветы?

И я сижу у мусорного провода,

Сжимаю горько слезы в кулаке

И вспоминаю наши встречи-проводы,

Которые остались вдалеке.

Мне греет душу лай домашней таксы,

Как долгожданный утренний рассвет,

А я все жду, мне жизнь чернее ваксы,

Чернее ваксы не было и нет.

А я все жду, минуты замерзают,

Меня всего охватывает грусть.

Дождусь ли я, наверняка не знаю,

Но я надеюсь, может быть, дождусь.

Туманным утром наплывают горы,

Зеленые большие корабли,

И нависают над сухумским скорым,

Над морем, ожидающим вдали.

Но им не плыть в моря и океаны,

Чужие страны им не увидать.

Им только ждать кого-то неустанно,

Им только ждать.

Им ждать того, кто после дальних странствий

В краю загара, волн и тополей

Расскажет им о сказочном убранстве

Плывущих в море белых кораблей.

Мне белых пароходов не увидеть,

И как шуршат под ветром тополя,

Не услыхать, но если ты увидел,

То это значит – увидала я.

Туманным утром наплывают горы,

Обросшие седые корабли,

И нависают над сухумским скорым,

Над морем, остающимся вдали.

Я наклоняюсь над тобой,

Глаза твои полузакрыты,

А рот с закушенной губой

Зовет меня на вечный бой,

В котором сладко быть убитым.

И выгибается дугой

Прикосновений жгучих свиток,

Все ближе яростный огонь,

И мы корежимся с тобой

От повторяющихся пыток.

Уходит страх, уходит боль,

Подходит нежности прибой,

Нас накрывает с головой,

И все, что раньше было мной,

И что тобой –

В божественном мгновеньи слито.

И в этот миг – и твой, и мой,

Когда ни шевельнуть ногой,

Миг после завершенья битвы,

В которой оба мы убиты, –

Я преклоняюсь пред тобой.

Нет чище радости и слаще –

Блага дарить блага дарящим.

В бурое – зеленое,

Синева – в свинец,

И не греет сонное

Холодок сердец.

Нет в тебе, холодненький,

Прежнего огня,

Миленький мой, родненький,

Пожалей меня.

Поперек ли, между ли

Кошка пробежит,

Я живу надеждою,

А душа болит.

Нет в тебе, холодненький,

Прежнего огня,

Все равно, мой родненький,

Не бросай меня.

А ледочек тоненький,

Тронь – и зазвенит,

Вроде, рано поминки –

Да прошел зенит.

Нет в тебе, холодненький,

Прежнего огня.

Уходи, мой родненький,

Не терзай меня.

В бурое – зеленое,

Синева – в свинец,

Да стучит в оконное

Осени гонец.

Убила меня, ты, зарезала

Теперь и сама не поймешь,

Зачем ты мне, пьяному, трезвая

Всадила под ложечку нож.

Не видеть мне больше удачи,

Серебряных снов наяву,

Не слышать ни смеха, ни плача