Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.) - страница 9
Траян или Август.[67]
В облике мудрого правителя, заботящегося о благе своих подданных, Тиберий предстаёт перед читателем в "Иудейских древностях" Иосифа Флавия. Наиболее показательный в этом отношении отрывок — притча о раненом и мухах, объясняющая, почему государю не следует слишком часто менять своих чиновников (Joseph. AJ., XVIII, 6, 5). Впрочем, в этом же произведении можно найти и другую характеристику императора, в каком-то смысле предвосхищающую ту, которая позднее была разработана Тацитом и Светонием (ibidem, XVIII, 6, 10).
Прямо противоположный образ преемника Августа был создан Корнелием Тацитом и примыкающей к нему традицией. Автор "Анналов", безусловно, основного источника, повествующего о событиях правления Тиберия, жил во второй половине I — начале II вв. н. э. Расцвет его литературной деятельности приходится на принципат первых Антонинов: Нервы, Траяна и первые годы Адриана. От описываемых событий его, таким образом, отделяют более 75 лет.[68] Большая временная дистанция, по мнению самого Корнелия Тацита, позволила ему писать историю преемников Августа "без гнева и пристрастия" (Tac. Ann., I, 1).
Однако крайне нелицеприятная характеристика, которую Тиберий получил в "Анналах", послужила историкам Нового времени прекрасным поводом, чтобы усомниться в верности Тацита им же декларируемому творческому принципу (Tac. Histor., I, 1).[69] Еще в 70-ые годы XIX столетия Т. Моммзен дал римскому историку чрезвычайно резкую оценку, указав на различные манипуляции, которые он проделывал с материалом, иногда сознательно искажая истинную картину ради литературного или психологического эффекта.[70] Точка зрения, что, описывая правление Тиберия, Корнелий Тацит не проявил должной объективности, не теряет своей популярности и в наши дни.[71]
На страницах "Анналов" император предстает перед нами как личность исключительная по своей жестокости и порочности: Тацит приписывает преемнику Августа такие черты, как лицемерие, притворство, жестокость, мстительность, надменность, подозрительность, корыстолюбие и жажду власти (Ann., I, 4, 7, 10–13, 72, 81; II, 42; III, 3, 15; IV, 20, 29, 52; VI, 19, 51). Своим принципатом Тиберий более всего обязан судьбе, убравшей с его дороги всех других кандидатов на роль преемника Августа, а также интригам Ливии (ibidem, I, 3).
Тацит крайне негативно оценивает итоги развития системы принципата при Тиберии. Сформировавшийся за годы долго правления его предшественника политический режим трансформируется при нём в dominatio и regnum.[72] Если в начале правления император ещё сохранял "видимость свободы" (imago libertatis), то уже после смерти Друза в 23 г. всё и в государстве, и в его семье пошло по другому, а принципат "начинает меняться к худшему": "…mutati in deterius principatus initium ille annus attulit" (ibidem, IV, 1, 6–7).
Наконец, после казни Сеяна, правление Тиберия приобретает откровенно деспотический характер, что выразилось в захлестнувшей Рим волне судебных процессов об оскорблении величия, описание которых занимает большую часть VI книги "Анналов". Говоря словами Тацита, в конце жизни принцепс, дал волю своим долгое время сдерживаемым влечениям и, забыв о стыде и страхе, с равной безудержностью предался отвратительным преступлениям и гнусным порокам: "postremo in scelera simul ac dedecora prorupit postquam remoto pudore et metu suo tantum ingenio utebatur" (ibidem, VI, 51). У читателя "Анналов" не остаётся сомнений в том, что преемник Августа является родоначальником традиции деспотизма, развитой впоследствии Калигулой и Нероном.[73]
Сходным образом оценивают принципат Тиберия Светоний и Дион Кассий. Образ императора у Светония несколько более противоречив, ему недостаёт того художественного единства, которое есть в "Анналах" Тацита.[74] Автор "Жизнеописания двенадцати Цезарей" склонен более положительно оценивать первый период правления Тиберия; он меньше пишет о лицемерии принцепса, но, в целом, его отрицательное отношение к преемнику Августа не вызывает сомнений (Suet. Tib., 26–32; 50–62). Сочинение Диона Кассия также укладывается в традиционную схему: умеренное на первых порах правление Тиберия после смерти Германика (19 г.) постепенно вырождается в жестокую тиранию (Dio, LVII, 13, 19). По существу, ни тот, ни другой не вносят принципиально новых штрихов в созданную Тацитом картину, и их сведения имеют значение, прежде всего, для восполнения лакун в изложении Тацита.