Разжигательница - страница 11

— Мама! — раздаётся голос откуда-то из глубины дома. — Мама?

Голос ребёнка. Мне не послышалось. Кто-то всё же выжил. Знаю, в первую очередь мне нужно выполнить своё задание — найти альман, — но эта беспомощность в голосе режет по сердцу, вынуждая меня оставить Селесту и пойти в другую часть дома, где я нахожу ещё одну дверь. Она не заперта, но когда я пытаюсь толкнуть её, путь преграждает неизвестная тяжесть.

— Не двигайся! — кричу я приглушённым из-за шарфа голосом. — Я тебе помогу!

— Я не могу выйти! — всхлипывает ребёнок. — Дядя пытался меня вытащить, но я убежал от него и всё рухнуло…

— Просто оставайся на месте, — прошу я, осматривая проход.

Затем делаю несколько глубоких вдохов и со всей силы толкаю дверь, но она сдвигается лишь на пару дюймов. Я оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы мне помочь. Хватаю прислонённую к стене метлу и использую в качестве рычага. Я продолжаю толкать на пределе своих возможностей. Дюйм за дюймом дверь поддаётся и открывается достаточно широко, чтобы я могла проскользнуть в комнату.

При виде меня мальчик спрашивает в слезах:

— Кто вы?

Ему не больше пяти — максимум шесть. Большие карие глаза, потемневшая от дыма кожа и копна рыжих кудряшек. Тяжёлая деревянная балка пригвоздила мальчика к полу. В его руке зажата игрушка. За ней он побежал в комнату? Ему следовало бежать прочь из дома и никогда не оглядываться. Когда-то и я могла оказаться на его месте, лишившись родителей по вине Королевского Правосудия. Слава Матери, что он сам цел и невредим.

— Сейчас достанем тебя.

Я проверяю, чтобы шарф надёжно закрывал мне лицо. Хотя это всего лишь ребёнок, всё же будет лучше, если он не запомнит моего лица. В конце концов, я одна из шепчущих.

Мальчик начал кричать:

— Мама! Мама!

Я не представляла, как выгляжу в глазах ребёнка, пойманного в ловушку разваливающегося дома. Моё лицо и руки покрыты сажей, глаза обведены чёрной краской, а на бедрах висят кинжалы. Вдобавок ко всему, я тянусь к нему руками в чёрных кожаных перчатках. Я была примерно его возраста, когда меня похитили, хотя дворцовая стража была одета явно поприличнее.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Прошу, не бойся меня. Я не причиню тебе вреда.

Мальчик не перестаёт кричать. В панике он начинает задыхаться и кашлять, потом на мгновение останавливается, чтобы набрать воздуха. И в эту короткую заминку я слышу, как воздух пронзает резкий металлический свист. Сигнал Эстебана — прибыли чистильщики.

Сквозь треск огня, ужасные всхлипы мальчика и оглушающие удары моего сердца слышится стук множества копыт по пересохшей земле. Я опускаю шарф, дыша быстро и отрывисто. Нам нужно выбираться… немедленно. Осторожно протягиваю руку, демонстрируя ребёнку свои мирные намерения.

— Не бойся.

Эти слова не имеют для него никакого смысла. Мне известно об этом лучше всех. Но ещё я знаю, что не могу бросить его здесь умирать. И у меня нет времени ждать, когда он успокоится.

Шум от копыт звучит всё ближе. Я хватаю мальчишку за запястье. Старейшины советовали мне не использовать силу без их указания. Они не верят, что я могу контролировать свою магию. Но у моей силы есть один побочный эффект, благодаря которому ребёнок оцепенеет на некоторое время, достаточное для того, чтобы я смогла унести его в безопасное место.

Мальчик кричит всё громче. Он продолжает звать маму, которая уже никогда не ответит. Удерживая его запястье одной рукой, я зубами стягиваю перчатку с другой, освобождая вспотевшую ладонь. Перчатка падает на пол в тот момент, когда отчаянный крик мальчика почти разрывает мои барабанные перепонки.

Я делаю то, что должна. То, чего боялась. То, за что Королевское Правосудие использовало меня и за что шепчущие до сих пор не доверяют. Я краду воспоминания.

Выпуклые шрамы на кончиках пальцев нагреваются и покалывают, словно я поднесла руку к огню, а от ладоней начинает исходить яркое свечение. Когда я прикасаюсь к другому человеку, моя сила прожигает себе путь сквозь чужой разум, пока не найдёт необходимое. Магия оставляет свежие шрамы на моих руках, когда я берусь за нечто столь зыбкое и непостоянное, как человеческая память. В детстве я кричала и плакала всякий раз, когда использовала свою силу.