Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо - страница 20

Сам я такого текста написать, однако, не решусь; именно потому, что он на мой вкус слишком спекулятивен. Таких текстов, только с обратным знаком, было много в январе после поимки повара Кабанова, который расчленил жену – Кабанов был известный «креакл», ходил на белоленточные митинги, и о нем многие писали как раз что-то похожее – мол, мы-то народ, соль земли, а вы кто, расчленители? Такого рода спекуляции кажутся мне неприличными, поэтому о социально близком Помазуне я ничего писать не стану.

Но все-таки обратите внимание. В нескольких часах езды от Москвы бегает до сих пор не пойманный вооруженный безумный подонок, накануне просто так убивший несколько мирных, ни в чем не виноватых граждан. Даже по меркам неспокойной России это – экстраординарное чрезвычайное происшествие. По всем возможным меркам и логикам у общества, хоть и временно, появился бесспорный враг номер один, персона, представляющая угрозу огромному количеству людей и, в какой-то мере, всей стране. Эту угрозу не сможет оспаривать никто, каких бы политических взглядов и жизненных ценностей он бы ни придерживался.

Но вот как-то нет настроения угрозы или чрезвычайной ситуации в речах и новостях. Даже чтобы удостовериться, что Помазуна зовут Сергей (в моем детстве у меня в родном городе был знаменит местный футбольный вратарь Александр Помазун, и сейчас, когда я это пишу, все время порываюсь по привычке обозвать белгородского Помазуна Александром), мне пришлось потратить время, осматривая основные новостные сайты – в главных новостях у них Кудрин, Евкуров и прочие достойные люди, а Помазун где-то сбоку, хрен найдешь. В соцсетях вяло спорят о гражданском оружии. Ну, вот как бы и все.

И об этом можно было бы написать еще один спекулятивный текст – о том, что если бы Помазун спел в храме или подрался бы с омоновцем на Болотной, тогда бы о нем говорил и Маркин, и Песков, и программа «Время», и деятели искусства. Стандарт современного российского «паблик энеми» выработан – он украл лес, он встречался с грузинами, он иностранный агент, его обличали бы официальные лица, защищали бы оппозиционеры в блогах и игнорировали бы простые граждане, за исключением, может быть, таксистов, которым всегда до всего есть дело. Но Помазун всего лишь вооруженный безумный убийца, как в Голливуде. И поэтому про него вообще никому не интересно, у нас другие привычки.

И я мог бы написать о нем примерно такой спекулятивный текст, но, кажется, я его уже написал.

Иван Ургант порубил зелень как красный комиссар жителей украинской деревни. Черт его дернул за язык обозначить географическую принадлежность деревни – украинский МИД делает заявление, украинские политики тоже что-то говорят, да и не только политики – я читал интервью украинской певицы Ани Лорак, у которой тоже есть какая-то позиция по поводу украинофобской шутки Урганта.

Не сказал бы Ургант, что деревня украинская, ничего бы этого, конечно, не было, но дело совсем не в том, что русские, в отличие от украинцев, чужды этого странного поклонения нерелигиозным святыням. Нет, просто у нас немного другая иерархия святынь. Деревня никого бы не смутила, а попробовал бы Ургант сказать что-нибудь о Великой отечественной войне или о ветеранах, и вот тогда бы мы узнали, что такое – настоящее общественное порицание, и кто бы поручился за то, чтобы Урганта не уволили бы с Первого канала за такие шуточки.

Герман Садулаев заметил когда-то, что практически всем «древним чеченским традициям», культивируемым сегодня властями Чечни, на самом деле не больше пяти лет. Все, что рекламируется сегодня как возвращение к истокам, на самом деле придумано нашими современниками для решения вполне утилитарных текущих политических задач. Принцип Садулаева вообще-то легко применить и ко всей России, не только к Чечне. То, что считается сегодня духовными скрепами, исторической памятью, национальными святынями, в действительности имеет все необходимые черты политтехнологического новодела. И главный новодел – это, конечно, культ 9-го мая и Великой Отечественной войны.