Реальный суверенитет в современной мирополитической системе - страница 12

.

В 1980-1990-х гг. влияние стран ОПЕК на формирование тенденций развития мирового рынка энергоносителей (прежде всего на уровень нефтяных цен) было относительно небольшим, особенно в сравнении с 1973–1974 гг. Многие западные специалисты и аналитики стали говорить, что эта организация изжила себя, а периоду роста значения национальных нефтяных компаний пришел конец – особенно с учетом быстрой приватизации газового комплекса в России и других бывших республиках Советского Союза. Однако в конце 1990-х гг. роль ОПЕК в формировании мировой цены на нефть вновь значительно повысилась. Это произошло как за счет общей экономической конъюнктуры, так и в результате целенаправленной политики руководителей ряда стран – членов ОПЕК. Последние в процессе сложных дипломатических переговоров (прежде всего между Саудовской Аравией и Ираном, ОАЭ и Венесуэлой) добивались более высокого уровня взаимопонимания и взаимодействия; особую роль здесь сыграли президент Венесуэлы Уго Чавес и занимавший на протяжении ряда лет пост генерального секретаря ОПЕК венесуэльский деятель Али Родригес.

В последние годы страны ОПЕК (особенно Саудовская Аравия) подвергаются сильнейшему нажиму со стороны частных транснациональных компаний и государственных органов тех стран, которые имеют общие с этими ТНК интересы^>53. Цель давления – обеспечить доступ к ресурсам участников ОПЕК ради увеличения добычи нефти в условиях резко возросшего спроса на нее. Отстаивая свой суверенитет, страны ОПЕК в большинстве случаев успешно сопротивляются такому нажиму, в силу чего сфера деятельности западных ТНК в международной энергетической сфере, по ряду заслуживающих внимания оценок, за последние 10–12 лет по крайней мере не расширялась.

У России и стран ОПЕК есть общие интересы в мировой экономике – поддержание того, что называется справедливой ценой на нефть (соответственно справедливая цена устанавливается и на природный газ; в конкретных регионах цена на природный газ следует за ценой на нефть)^>54. Очевидно, что основные нетто-экспортеры нефти заинтересованы в том, чтобы цена не падала ниже определенного уровня (в силу специфики условий добычи и дальности маршрутов транспортировки нефти эта проблема более остро стоит для России и других стран СНГ, чем для стран Персидского залива или Венесуэлы)^>55.

Но при этом есть заинтересованность в том, чтобы уровень мировых цен на нефть не превышал на достаточно длительный промежуток времени определенного порога, достижение которого вело бы к снижению темпов экономического роста в основных странах – нетто-импортерах нефти и природного газа^>56.

Россия, координируя свои усилия со странами ОПЕК, Казахстаном, Азербайджаном, Туркменией, Узбекистаном, Мексикой, Норвегией и рядом других государств – нетто-экспортеров углеводородов, вполне могла бы обеспечивать на долгосрочной, устойчивой основе справедливую цену на энергоносители.

Для России обеспечение достаточно высокой цены на углеводороды на длительную перспективу будет оставаться одним из важнейших вопросов не только экономического развития, но и обеспечения национальной безопасности, в том числе обороноспособности, внутриполитической стабильности^>57. В силу этого российская политика по обеспечению справедливой цены на нефть должна носить активный, целенаправленный характер с использованием всех основных инструментов национальной мощи^>58. Потребность в такой политике далеко не в полной мере пока осознается российским «политическим классом» и бизнесом.

ПОНЯТИЕ СУВЕРЕНИТЕТ, само это явление, вхождение суверенитета в практику международно-правовых отношений и в реальную мировую политику – все это имеет давнюю историю.

В «Современном политологическом словаре» отмечается, что «развитие термина «суверенитет» совпадаете возникновением современного территориального государства (1250–1350) одновременно с концентрацией власти в руках суверена, который обладает монополией силы»^>59.

Понятие суверенитет длительное время было непосредственно связано с понятием суверен-властитель, которое в прошлом активно использовалось мыслителями для определения государства. В XIX в. считалось, что «над данной властью, которой принадлежит суверенитет, не должно стоять никакой другой власти, имеющей правомерное полномочие давать ей повеления или препятствовать осуществлению ее воли»