Ребекка с фермы «Солнечный ручей» - страница 38

— Не изволите ли вы сегодня вечером купить у меня небольшую партию мыла? Хозяйственное «Белоснежное» и туалетное «Розовое» — шесть кусков в ящике с красивым узором. Двадцать центов за «Белоснежное» и двадцать пять — за «Розовое». Оно состоит из чистых ингредиентов, и больной может съесть его с пользой и аппетитом.

— Ребекка, прошу тебя! — истерически завопила Эмма Джейн. — Не делай из меня дуру!

— Если так мало нужно, чтобы сделать из тебя дуру, — с укоризной проговорила Ребекка, — то, наверно, ты не такая уж умница-разумница. Из меня не так легко сделать дуру… Ну ладно, давай съестной момент опустим и продолжим. «Белоснежное» — это один из лучших на сегодняшний день сортов хозяйственного мыла. Погрузите вещь в ушат, намыльте загрязненные места. Если вещь пролежит в ушате от заката до рассвета, то после этого даже малое дите сумеет ее отстирать.

— Дитя, а не дите.

— Не все ли равно? Дитя — это слишком поэтично.

— В проспекте написано «ребенок». Можно еще сказать «младенец».

— «Младенец» — это еще хуже, чем «дите», — проворчала Эмма Джейн. — Постой! Я вот что придумала. Мы будем говорить текст, а в это время Илайджа и Элиша пусть стирают.

— Я как-то не могу себе представить, чтобы ребенок, младенец или дитя намыливало и полоскало белье, — отвечала Ребекка, — но пусть это будет на совести авторов рекламы. Близнецов мы терзать все же не будем. А знаешь, что во всем этом очень забавно? В дальних домах меня никто не знает, и там я могу нести всякую чепуху и про больных, и про младенцев. А в заключение произнесу… Только бы мне не забыть… Да, вот! Мы готовы заставить звучать каждую струну гигантского инструмента, имя которого — потребление.

Этот разговор происходил в пятницу вечером дома у Эммы Джейн, когда Ребекка, к несказанной своей радости, осталась на ночь одна, так как обе тетушки уехали в Портленд на похороны старинного друга. В субботу занятий в школе не было и девочки решили сами запрячь старого белого жеребца, чтобы съездить за три мили в Северный Риверборо; в полдень — пообедать с двоюродными братьями Эммы Джейн и ровно в четыре возвратиться.

Когда девочки спросили, можно ли им по пути заглянуть в несколько домов и продать мыло для Симпсонов, то поначалу получили категорический отказ. Однако миссис Перкинс была по натуре женщиной снисходительной и в конце концов разрешила дочери развлечься таким неожиданным образом. При этом она подумала и о Ребекке, которую притесняет тетя, и о том, что малышки участвуют не в чем ином, как в делах благотворительности.

Первым делом они зашли в магазин Ватсона и предложили хозяину купить несколько больших ящиков мыла по накладной на имя Клары Белли Симпсон. Сделка состоялась, и тем утром на всей деревенской дороге не было более счастливых путников, чем Ребекка и ее подруга. Стояла удивительная тишь бабьего лета. Такая погода редко выдается в канун Дня Благодарения. Это был ярко-красный день; день цветов ржавчины и буйволовой кожи; желтый, канареечный, лимонный, карминный, бронзовый, малиновый, вишневый день! На дубах и кленах еще оставалось много неопавших листьев, которые радовали чудесным сочетанием красного, шоколадного и золотого. Воздух напоминал прозрачный, с игрой солнечных зайчиков, сидр. В полях виднелись горки овса, гороха, моркови, свеклы, и все это постепенно развозилось по мельницам, амбарам и ярмаркам. Белый жеребец как будто забыл, что ему исполнилось двадцать лет. Он вдыхал сладкий прозрачный воздух и несся, словно на скачках. Вдали синей пирамидой вырисовывалась гора Нокомис. Ребекка привстала в тележке и, охваченная радостью жизни, обратилась к миру:

Раздражавшая порой Ребекку своей недалекостью Эмма Джейн сейчас казалась ей как никогда близкой, дорогой, верной, испытанной подругой. Ах, более того, она казалась ей ослепительной, загадочной, волшебной — и все благодаря этой самостоятельной поездке, поделенному пополам чувству освобождения и так удачно устроенному коммерческому предприятию.