Ребро медали - страница 21

– Учись, сынок, пока я жив!

– Ты сначала научись баранку крутить, – усмехнувшись, ответил Генка. – Стрелять все горазды, потому что дурацкое дело нехитрое.

Где-то позади послышался рев нескольких сирен. Помощь была близка. Угонщик наконец резко затормозил на встречной полосе, выскочил из машины и сиганул в кювет. Яреев на ходу выпрыгнул туда же. Он удачно приземлился на обе ноги, тут же споткнулся и зарылся носом в щебенку, которой были отсыпаны все обочины на юге России (в отличие от дорог средней полосы, где любая обочина ассоциируется с выражением «грязь по колено»).

Причина была в туфлях. Их выдали месяц назад. Неизвестно, из кожи какого резинового животного они были сшиты, но за это короткое время разносились так, что превратились в домашние шлепанцы. В прыжке одна туфля улетела догонять угонщика, а вторая встала на ребро во время приземления.

Мимо лежавшего на обочине Яреева кто-то прошкандыбал в такой же обуви и стало ясно, что это Генка устремился на поиски преступника. Яреев, пытаясь помочь напарнику, встал на ноги и собрался было пробежаться по гравию в носках, но через несколько секунд передумал. Он застыл на месте и принялся виртуозно материться. Через две минуты вернулся Гарколин, который сообщил:

– Там река. Метров двадцать шириной. Весь берег в камыше. Эта скотина булькнула в воду – и все. Переплыл, наверное, на ту сторону. А я что, в водолазы записывался, что ли? Кстати, зачем ты стоишь раскоряченным, как корова после случки?

– Сам ты корова, – ответил Яреев. – Ты б лучше туфли мои поискал. Мало того, что морду о камни ободрал, еще не хватало ноги порезать!

Генка сходил в патрульку и вернулся с фонариком. Спустя пять минут туфли были найдены. Яреев обулся и разрядил пистолет. Магазин он вернул Гарколину, а оставшиеся четыре патрона сунул себе в карман.

– Напишу в рапорте, что выстрелил двадцать четыре. Мало ли, где эти пригодятся, – сказал он.

Во время детального осмотра задержанной машины выяснилось: прострелены два левых колеса и один из задних амортизаторов. Несколько пуль торчали в бампере и левом заднем крыле. Так что мазилой Яреева назвать было нельзя.

Подъехавшие на помощь экипажи ринулись искать дамбу, чтобы попасть на другой берег реки. Связь работала, хотя и с перебоями. Прибыл лейтенант Цапов, который в эту ночь был ответственным по роте.

Он радостно пожал руки Сереге с Генкой и сказал:

– Молодцы! Утром наш взвод будет в шоколаде! А что угонщик смылся, ну и черт с ним. Сейчас криминалисты приедут, снимут отпечатки и все будет нормально. Никуда он не денется! Тем более, что уже даже фамилия его известна!

Из рассказа Цапова выяснилось – хозяин и угонщик знакомы. Кто-то кому-то денег был должен. Они встретились у ночного магазина, мило побеседовали, после чего угонщик, дав по голове хозяину машины кастетом, забрал ключи, сел за руль и уехал. Получился чистой воды разбой.

Яреев предложил:

– Это дело надо отметить. Убитых и раненых нет – значит, на медэкспертизу нас не потащат. Гена, доставай вино, если благодаря тебе бутылки не кокнулись.

Цапов пить отказался, потому что был карьеристом и этого факта ни от кого не скрывал, а наоборот – ставил себе в заслугу. Ну а инспекторам предстояло остаток ночи посвятить бумагомаранию, чему алкоголь совсем не мешал, так как рапорты можно писать и в нетрезвом состоянии. Красноречивее будут.

Пока ждали группу из райотдела, выпили две бутылки сухого красного. Криминалист, которого привезли из города на УАЗике, долго снимал отпечатки пальцев. У старшего опергруппы нашлась бутылка водки и пара моченых яблок. Когда эксперт закончил свое нудное дело, вся опергруппа, включая водителя УАЗика, была уже «нагазирована» самым развеселым образом. Криминалист еле успел к распитию последней бутылки вина. Когда пить стало нечего, опергруппа уехала, но какой-то экипаж привез владельца задержанного автомобиля.

Им оказался азербайджанец средних лет. Голова его была тщательно забинтована, и лишь горбатый длинный нос, оставаясь свободным, торчал из белого шара, как ствол пушки из корабельной орудийной башни. Гарколин с Яреевым тут же закатились смехом, а Цапов смеяться не стал. Он занялся делом.