Речи немых. Повседневная жизнь русского крестьянства в XX веке - страница 15

Яйца ели только в праздники: пасху, заговенье, троицу. Масла вообще не видели. Сахар не на что было покупать. Скипит самовар, дед даст сахару помалехоньку. Мы еще одни жили, а были большие семьи, так они и это не видели.

Я детство уже забыла. С семи годов тятя с мамой носили нас на покос. Сидели в борозде. Потом заставляли учиться в школе. Первый год сбежала, на второй год снова заставили. Сначала нас водили в церкву, книжки были божественные, молились богу. В 17-м году, когда пришло советское право, повели с песнями и красным флагом по селу. Отобрали божественные книги, стали учить по-новому. В 13-14 лет нанималась жать. Тятя отпускал везде. Денег не давал, не было у него денег. В 14 лет на заработанные деньги купила у сестры подкрашенную старую юбку. Ей тоже нужен был наряд, потому и продала. День и ночь сидели, пряли на людей, дешево пряли. Один раз всю зиму пряла: копила, копила, – и купила на эти деньги только себе ботинки и калоши.

За свою жизнь я два раза голодовала: в 1921-м и в войну. Так голодовали, что негде было ничего купить. Ели траву, хлеба не было. Как отношусь к Сталину? Не знаю. Только разболок он всех, в самое голодное время был, да в войну. Отбирал коров, посылал продовольственный отряд. У всех забирали хлеб. Мы ревели, жить-то совсем нечем. Он, говорят, какой-то нерусский был. При Сталине жили очень плохо. Его-то уж никто не похвалит. Всех раздел и разул. Нашто теперь Сталина вспоминать? Все живут хорошо.

«Людей за колоски судили»

Мерзлякова Евдокия Яковлевна, 1905 г., крестьянка.

Ты адрес мой не пиши! Эти сведения в ГПУ пойдут. А вот вопросы задаешь и запись ведешь – как в НКВД. На меня раз после войны, в 1946 г., письмо настрочили. Ох, и натерпелась я! А все из-за того, что в столовой я работала, мол, я продукты ворую. Меня обвинить и поймать не с чем было, разве я буду своих обворовывать. А вот людей за колоски, за буханку хлеба судили – за то, что человек пить и есть хочет. О Сталине спрашивать незачем, вся Кировская область была в колониях. А песни про Сталина пели: «О Сталине мудром, родном и любимом прекрасные песни слагает народ», или «Сталинским обильным урожаем вся наша земля завалена». Свалили где-то хлебушек не в том месте, а народ с голоду помирал в 30-е и 40-е годы.

В коллективизацию много народу погубили ни в чем не повинного. Муж мой рассказывал об одном «герое», председателе колхоза. Был он пастухом в селе. Вот так пригляделся – и давай всех в коммуну сгонять. Скотину отбирали. Собрания соберут и выясняют: кто верующий, а кто нет. Даже людей до утра держали в избе, чтоб все поголовно записывались в неверующие. От слова ГПУ коленки дрожали. У исправных семей (середняков) имущество забирали, а их целыми семьями высылали. Все отбирали у мужика, в колхоз загоняли. Тяжело было. А война началась…

Мужик мой говорил, как их на фронт готовили на сборном пункте. Из бригадиров колхоза взводных делали, из председателей – ротных. А потом наших мужиков как мух били. Некоторые бригадиры и хлеб не умели выращивать, не то, что воевать. А потом, после войны, на колхозной конторе лозунг повесили «Вперед – к победе коммунизма!», а в колхозе было семь коров. Бабы коз держали, так их налогом не облагали. Так и прожили.

Все покалечили во времена Сталина. Колокола сбрасывали, божьи храмы ломали, народу столько полегло… А за что, спрашивается?

«Все время боялись»

Пырегова Александра Алексеевна, 1900 г., крестьянка.

В колхоз вошли в 1932 году. Председателем стал Коля Ванюшихин. Лошадей взяли, по корове оставили. Некоторые свой скот продавать стали, так с них штраф брали по 100 рублей. Землю в колхозе напоперешку стали пахать (поперек полос), чтобы всем одинаково было. Около каждого дома двадцать пять соток земли одворицы оставили. Такие усадьбы у нас были. У Зайчиков, у Мосиных – по 40 соток, а так везде по 25 было. До колхозу за землю подать платили деньгами. До колхозу хлеб не продавали, все на свою семью. Деньги брались только вот, если скотину продавали или от промысла: лапти, холст, ягоды, еще чего на базар возили. А в колхозе стали все брать: картошку, яйца брали – курицы есть, нет ли, зерно – маленько ведь посеешь, а все равно брали: мясо, шерсть, молоко.