Рек и Рея на линкоре - страница 6

— Вот я тебя, лесная душа! Мало тебе от меня перепадало косточек, мало я вас, гадов, кормлю, а ты еще пакостишь! За борт тебя, чертовку, спишем, если не хочешь по-хорошему жить! Отдай ногу.

Рея гордо подбежала ко мне с добычей. Потом положила на палубу мясо и только тогда обернулась к своему преследователю.

— Это что же, господин мичман?! — кричал он. — Сегодня она барана съест, а завтра за меня примется! Хорошую свободу нам господа дали! Тьфу!

В дождливые, ненастные дни Рек и Рея почти все время проводили в кубриках и неохотно показывались на палубе. Они забирались в кают-компанию и там отлеживались на мягких коврах. Во время завтраков и обедов они переходили в соседнее помещение, где была столовая, и там ожидали подачек. В стране было голодно, и скудного морского пайка с трудом хватало для людей. Кормить животных стало трудно, и потому никто не протестовал, когда мои питомцы попрошайничали у сидящих за столом офицеров. Вместе с волчатами кают-компанию стал посещать большой добродушный водолаз Джек.

Однажды за завтраком, когда все заняли свои места за столом, старший офицер, хозяин кают-компании, Ставицкий обернулся и ударил в гонг, висящий за его спиной на переборке.

— Господа! — сказал он. — Не кажется ли вам, что за последнее время наша кают-компания стала похожа на зверинец? Вы знаете, что я люблю животных, что я даже немного охотник, но все хорошо в меру. А собаки Евгения Николаевича так щелкают зубами, что того и гляди откусят кому-нибудь руку. Вы-то все знаете, что это за собаки! — Он улыбнулся и посмотрел на меня. — Да и вообще это непорядок, когда животные толкутся здесь во время принятия пищи. Безразлично, дикие это собаки или нормальные! В кают-компании им не место! Согласны?! Так вот, я предлагаю изгнать всех зверей и надеюсь, что каждый из вас примет в этом активное участие! Все!

Я с удивлением взглянул на старшего офицера. Выступление добрейшего Сергея Петровича, моего друга и товарища по охоте, казалось, было направлено главным образом против меня — хозяина волков. Но мне вспомнились косые взгляды некоторых офицеров, и я успокоился. Старший офицер, наверное, был вынужден так поступить. «Ничего страшного! — решил я. — Буду сам собирать со столов остатки, стесняться нечего!» Но волчата не хотели покидать уютную, теплую кают-компанию. Их выгоняли, а они возвращались и прятались под креслами и диванами. Вначале они попробовали искать защиты у своего хозяина, но я сердито их отстранял: «Вон отсюда! Нельзя! Уходите!»

Звери слушались, убегали ненадолго и вновь появлялись. Так продолжалось два дня. Я знал, что звери не понимают, почему так изменилось к ним отношение людей. Я хорошо знал, как они злопамятны, и боялся, что с ними ничего не сделаешь, если они озлобятся.

Но вот однажды, спустившись в кают-компанию к чаю, после подъема флага, я удивился странной тишине, царившей там. Офицеры мрачно смотрели на меня и молчали.

— Полюбуйтесь! — бесстрастно произнес старший офицер, кивнув головой на соседнее помещение, где была гостиная.

Я вошел туда и ужаснулся. В гостиной творилось что-то невообразимое! Все было перевернуто, изорвано и испачкано... Мягкие кожаные кресла, в которых так хорошо было дремать после ночных вахт, были разодраны и загажены. Звери умудрились запачкать их высокие спинки. От ковров была начисто оторвана бахрома, края были изгрызаны. Большая настольная лампа валялась на палубе, а шелковый абажур был разорван на мелкие кусочки. На лакированной крышке рояля везде виднелись следы грязных маленьких лап. Зверята пытались грызть даже клавиши. Везде были следы волчьей мести...

Волчата, конечно, не могли предполагать, что оказывают плохую услугу своему хозяину и что их месть в основном обрушится на меня.

А мне пришлось порядочно поработать, чтобы восстановить порядок. На мое счастье, в эту работу включился мой бывший вестовой Пинегин, веселый голубоглазый помор. Вдвоем мы убрали и вымыли все помещение и даже залатали разорванную кожу на креслах.

После этого волчата уже не появлялись в кают-компании. Они поселились под третьей орудийной башней и проводили там все время. К офицерам они стали относиться недоверчиво, но по-прежнему слушались меня.