Религия бешеных - страница 44
«И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри.
И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечем и голодом, и мором и зверями земными».
Откровение святого Иоанна Богослова
Мой любимый Дуче ляпнул недавно:
– Я иногда жалею, что у нас нет царя. Не в кого, понимаешь, бомбу метнуть!..
Современные профессиональные революционеры не могли видеть, как опошляется высокая трагедия русского террора…
– Да что там, наивная агитка, госзаказ на антитеррористическую пропаганду, – брезгливо отмахивались они. – Ну не в наше время так топорно лажать, не во времена изощренного пиара и тонких манипуляций сознанием масс.
– Да ему просто таланта не хватило.
– А еще – ума и вкуса. Не по зубам эта тема господину.
– Но с героями Савинкова он поступил непростительно. Он их опошлил. Революционеров превратил в марионеток.
– Как вообще можно высмеять террор? Террор всегда трагичен. Русский террор – с нашими метафизическими исканиями и метаниями – трагичен вдвойне. В фильме же трагедия становится фарсом. Сделали из великого смешное…
– Ну, на Иване Каляеве даже он споткнулся. Такого героя как ни опошляй…
– Самое непростительное, что сделал Шахназаров, – превратил искренность в откровенную фальшивку. Можно сколько угодно рассуждать о моральном аспекте терроризма, но уж кто-кто, а эсеры шли на смерть и на смертный грех, потому что были честны. Именно честность и честь не позволяли им поступить иначе. А вот Шахназарову эти понятия неведомы. Да и ни к чему они придворному слуге…
А «Лимонка» по поводу фильма разродилась японской эпитафией «На смерть Шахназарова»:
– Ох, господа революционеры… – Я слушала их молча, как всегда, среди умных оставаясь самой красивой… – Вам с вашего эшафота виднее…
Маленький прилепинский сын пытался забросить бумажку в костер, но ветер сносил ее обратно. Что-то убийственно знакомое напоминала мне эта упорная и бессмысленная борьба.
– Глеб, посмотри, откуда ветер дует. Если зайти с другой стороны, бумажка – вот так – полетит сама…
Надо же, оказывается, я до сих пор ношу перчатки, в которых грелась тогда у костра в последнюю холодную майскую ночь. Я прожгла одну, неосторожно схватилась за горячую ветку. Так с оплавленной дырой на ладони и хожу. Как с напоминанием, что надо быть особенно осторожной именно тогда, когда все кажется абсолютно невинным. И держаться подальше от огня…
Куда там, без толку напоминать. На этом же самом месте на руке мне уже давно поставил шрам другой мужчина. Дуче, кстати, сволочь, и поставил… А, что? Нет, это я о своем… А оплавленная перчатка – единственное материальное подтверждение того, что все, что было дальше, действительно было…
Пацаны
Пацаны подрались из-за автомата.
Очаровательный прилепинский мальчишка лет пяти носился со своей игрушкой вокруг нашего пикника над обрывом. Взрослые без обиняков тоже были зачислены им в разряд игрушек. И когда один из них, большой незнакомый дядька, вдруг ухватился за его автомат, резвый пацаненок принялся самым отчаянным образом с этим дядькой бороться. Ласковый ребенок, видимо, привык играть со старшими и абсолютно вольно барахтался в руках незнакомца.
Он привык играть со взрослыми друзьями отца – но не со взрослыми дикими зверями. И в какой-то момент тот взрослый дикий зверь вдруг жестко и технично детское сопротивление подавил. Неуловимый жест, классический прием отъема у противника оружия. Хоп – и все. Ребенку наверняка не было больно, он разве что был несказанно удивлен… Смешно: я сама в первую же секунду машинально выхватила у него и обратила против него же нацеленный в меня ствол. Я таких шуток не понимаю. Больше со мной не играли… Но тогда даже я на расстоянии почуяла в Голубовиче мгновенный выброс неконтролируемой, мучительной ярости…
Мальчишка испугался и заревел.
Отец… У ребенка гениальнейший отец, он только небрежно посмеялся, и не подумав двинуться с места.