Реликвии и сокровища французских королей - страница 4

29 апреля 1717 года к Петру приехал с визитом маленький французский король, сопровождаемый его воспитателем маршалом Франсуа де Нёвиллем, герцогом де Виллеруа.

На следующий день Петр нанес ответный визит семилетнему королю Франции Людовику XV. Маленький правитель поджидал гостя у парадного входа дворца Тюильри. Петр, выскочив из кареты, поднял Людовика на руки, крепко расцеловал и понес вверх по дворцовой лестнице. Окружавшим его придворным и дипломатам он весело заявил:

— Всю Францию на себе несу.

Впрочем, по поводу последнего А.Г. Брикнер в своей «Истории Петра Великого» пишет так:

«Этот анекдот подлежит сомнению, так как в современных французских мемуарах и журналах не упомянуто о таких подробностях».

Н.И. Костомаров рассказывает о поведении Петра в Париже следующее:

«Русский государь, как заметили французы, мало пленялся предметами искусства, как и роскоши […] Герцог Орлеанский пригласил его в оперу, и Петр не в состоянии был высидеть до конца спектакля; зато с жадностью бросался он на обзор вещей, относившихся к мореплаванию, торговле и разным ремеслам. С большим вниманием осматривал он механические кабинеты и зоологический сад и много нашел для себя примечательного в Инвалидном доме, который посетил 5 мая (16-го по новому стилю); все осматривал он здесь до мельчайших подробностей, в столовой попросил себе рюмку вина, выпил ее за здоровье инвалидов, которых назвал своими товарищами».

3 июня царь со всею свитою отправился в Версаль. Из Версаля Петр ездил в Трианон, осматривал большой водопровод, оттуда проехал в Марли, где королевский дворецкий Девертон приготовил для царя блистательный фейерверк, сопровождаемый музыкальным концертом, а ночью был дан бал.

Затем, вернувшись в Париж 14-го (по новому стилю), Петр посетил Королевский типографский дом, Коллегию четырех народов, основанную кардиналом Мазарини, и там долго беседовал со знаменитым тогда математиком Варильоном. Потом Петр посетил дом Пижона, устроившего движущуюся планетную сферу по системе Коперника; его изобретение так понравилось Петру, что он сторговал его за две тысячи крон. Посетив Сорбонну, Петр был принят с большими почестями докторами этого учреждения и любовался красивым надгробным памятником кардиналу Ришелье. В следующие дни царь опять посетил фабрику ковров Гобелена.

Кроме того, два часа Петр провел в обсерватории, а на другой день пригласил к себе знаменитого картографа того времени Гийома Делиля и долго разговаривал с ним через переводчика.

Н.И. Костомаров продолжает свой рассказ:

«Перед отъездом из Парижа Петр щедро одарил сопровождавших его придворных и служившую ему королевскую прислугу. Король при прощании поднес своему высокому гостю в дар меч, усыпанный бриллиантами, но Петр не хотел брать в подарок ни золота, ни драгоценных камней, а попросил четыре ковра превосходной работы из королевского гардероба. Во все продолжение своего пребывания в Париже русский царь удивлял французов своей простотой в одежде и своими привычками, не сходившимися с тогдашним французским этикетом».

Из Парижа Петр Великий отправился в Реймс.

В этот город, знакомясь с Францией, он прибыл 22 июня (по новому стилю) 1717 года. Визит русского царя в Реймс длился всего четыре часа. Там-то якобы и произошло то, что так поразило местных католических священников. Им Петр объяснил, что это рукопись древнерусского Евангелия.

Из Реймса Петр проехал через Льеж (Люттих), где его угощали от имени кельнского курфюрста, а потом прибыл в Спа. Там он месяц пользовался водами, а 2 августа (по новому стилю) приехал в Амстердам, где царица Екатерина с нетерпением ждала его возвращения.

Оставляя Францию, как говорят, Петр заметил:

— Жалею о короле и о Франции: она погибнет от роскоши.

То, что попало Петру в руки в древней столице Франции, оказалось пергаментной рукописью, церковнославянским текстом.

Священник Дмитрий Огнев, выпускник Коломенской духовной семинарии, характеризует эту удивительную рукопись следующим образом:

«Наверно, во всей истории древних церковно-славянских рукописей не найдется такой загадочной и противоречивой, как история Реймсского Евангелия. Уже то, что существует по крайней мере две противоречащие друг другу версии происхождения этого памятника, говорит об этом».