Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти] - страница 2
От неуверенности в том, что я поступила правильно.
Когда сегодня утром решила, что мне надо выйти из дома и пойти сюда, в это странное заведение под этой странной вывеской.
Я освободила пузырь полностью.
Страх был тоже от того, что я решилась.
Я взяла чистую и так же, как и все здесь, приятно пахнущую салфетку из стопки, лежащей на полочке прямо напротив унитаза, и аккуратно промокнула ею между ног — я давно не брила там, а волосы у меня густые и жесткие, собирают капельки в самом низу, как мох в лесу после дождя.
— Кофе, — подумала я, — а вот сейчас бы в самый раз выпить кофе!
Я вымыла руки и внимательно посмотрела на свое лицо в зеркало. Оно было чистым, брызги от машины попали на плащ, но не на лицо, и потом — я его уже протирала. Платком, на улице. Я улыбнулась себе в зеркало, зеркало осклабилось в ответ. Мне захотелось разбить его, чтобы больше никогда не видеть своего отражения.
— Терпи, — сказала я зеркалу, — ты пришла сюда, значит, ты решилась!
Зеркало вновь осклабилось и я показала ему язык. Он был с каким–то неприятным налетом и я вдруг покраснела. Мне стало стыдно, что у меня такой язык, что я вся такая — в забрызганном плаще и с давно не бритым лобком. И не только лобком.
Ожидаемого слова я не произнесла, даже самой себе.
Ожидаемое слово осталось невысказанным.
Седой уже должен был сварить кофе и мне давно пора выйти из туалета.
Закрыть за собой дверь с блестящими буковками WC и сказать, наконец–то, седому, зачем я сюда пришла.
В это ветреное утро с остатками ночного дождя.
Когда на дорогах лужи и машины проносятся прямо по ним.
И грязные брызги летят тебе на плащ, а кажется, что на лицо.
— Кофе готов, — сказал седой и поинтересовался, все ли в порядке.
— В порядке, — улыбнулась я и села в уютное кресло.
Такое же уютное, как местный туалет.
— Ну и… — с вопросительной интонацией начал седой.
— Вывеска, — сказала я, — это что…
— Это — правда! — сказал седой.
Я отхлебнула кофе, он был горячий, крепкий и терпкий.
— С травками, — сказал седой, — я добавляю туда кардамон и корицу, а иногда и кориандр. Сегодня я добавил немного кориандра, он дает свежую горчинку, чувствуется?
Я сделала еще глоток и сказала: — Чувствуется.
— Да, это правда, — сказал седой, — мы делаем ремонт любому, что надо — то и починим…
— А если мне надо не это? — спросила я.
— Не это? — седой задумался, а потом вдруг машинально посмотрел на входную дверь.
— У меня есть деньги, — сказала я, — немного, но есть.
Седой поднялся и пошел к двери. Она была плотно закрыта, но седой, видимо, решил проверить. И повернуть ключ. Изнутри.
Седой повернул ключ изнутри и, проверяя, подергал дверь. Она не открывалась, седой как–то странно хрюкнул.
— Деньги, — задумчиво сказал он, возвращаясь ко мне.
— Деньги, — сказала я, — немного, но есть.
— А что надо? — спросил седой.
— Глаз, — набравшись смелости, ответила я.
— Глаз? — удивился седой.
— Да, глаз, — повторила я.
— Вам? — спросил, вдруг заулыбавшись, седой.
— Нет, — тихо сказала я, — мужчине…
— Мужу… — как бы сам себе сказал седой.
— Это важно? — поинтересовалась я.
— Нет, — бодро сказал седой, а потом добавил: — Я, кажется, понял…
— Что? — поинтересовалась я.
— Вы хотите знать, где он бывает и что он делает, вы хотите присутствовать при этом, вы хотите чувствовать то же, что он, вы хотите стать им…
Я промолчала.
— Это противозаконно! — сказал седой.
— А вывеска? — спросила я.
— Это можно, — ответил седой, — это просто ремонт.
— Это тоже ремонт, — проговорила я, — вы отремонтируете меня, иначе меня не будет…
— Как это? — удивился седой.
Я смотрела на седого и думала, как ему сказать, чтобы он не посчитал меня за сумасшедшую. За сумасшедшую тридцатишестилетнюю бабу, ввалившуюся к нему одним хмурым весенним утром, когда на улице было ветрено, а ночью шел дождь. Сильный и холодный, только вот под утро, уже на грани с рассветом, он начал утихать и утром о нем напоминали только лужи. И сумасшедшая тридцатишестилетняя баба ввалилась к нему в дверь, расположенная над которой вывеска гласила «Ремонт человеков». Баба зашла в туалет, в котором и пописала. Леди помочилась в чистый унитаз и отправилась пить кофе, хотя ей надо совсем другого. Но вот как обо всем этом сказать?