Рейс туда и обратно - страница 36

Русов ходил по рубке, порой останавливался, любуясь океаном, и время от времени поглядывал на Мухина, следил, как он держит танкер на курсе. Шурик хмурился и тоже бросал в сторону помощника капитана короткие, какие-то вопрошающие взгляды.

Русов остановился возле рулевой колонки, последил за стрелкой курсометра. Ну, Долгов! Отлично стоят ребята, ровненько, точно по рельсам, катит танкер.

— Выкладывай, что у тебя, Шурик?

— Да нет, ничего... — промямлил Мухин, — Все о'кэй, старпом,

Хлопнула дверь, холодный сквознячок прокатился по рубке, кажется, кислые щи сегодня будут? Провинившийся перед «палубой» кок «втирался» в доверие, пирожки к завтраку напек, вот теперь решил щами команду побаловать. Жора Куликов вошел. В зубах трубка. Остановился перед Русовым, руки в карманах, глаза щурятся от дыма.

— Ну, что скажете, старпом? — Жора вынул трубку изо рта: — Это видите?

— И дед твой, Иван, такую, наверное, курил. Что скажу? Не курите в рубке, Куликов!

— Ах, Николай Владимирович, об этом ли речь! Думайте же, думайте... — Мухин шумно вздохнул, затоптался, будто застоявшийся конь. Куликов глянул в его сторону. — А Муха вам еще ничего не сообщил?

— Да что он должен мне сообщить, черт подери? — вспылил Русов. — Один мне дым в физиономию пускает, другой...

— А еще Шерлок Холмс! Тайны принялся раскрывать, — сказал Жора и, поняв по нахмуренным бровям Русова, что хватит темнить, сказал: — Помните ли вы, чиф, повесть Гоголя «Тарас Бульба»? Мотая от ляхов, старый Тарас попридержал коня, чтобы вернуться за упавшей на землю трубкой... Привыкают настоящие курильщики к трубкам, чиф! Так вот, не странно ли, что капитан «Принцессы морей», как определили вы название теплохода, покидая судно, не прихватил с собой и трубку с табаком, а?

— А ведь действительно. Очень странно. Дальше, Жора.

— А дальше вот что: эта фигура у открытого окна. За занавеской. Вам показалось, мне показалось, а ведь, оказывается, и Серегину тоже «показалось»! Теперь я смолкаю, а ты, Шурка, рассказывай.

— Да и мне тоже как бы показалось! — выпалил Мухин. — Потому и не решался сказать, а уж потом, когда Жора пришел ко мне в каюту...

— Короче, Мухин.

— Когда мы с Серегиным обходили каюты палубы «А», там, где живет команда, Валька зашел в одну каюту, девка там голая календарная к переборке была приклеена, и стал он эту девку отдирать, а я вышел в коридор и вдруг увидел, что какая-то фигура в конце коридора показалась. Крикнул: «Боцман, вы?» Молчок в ответ, замерла фигура... И тут Серегин как медведь из каюты полез, тычет мне в лицо бабехой, я отвлекся, а когда вновь глянул в конец коридора, никого.

— Это был Рудольф Шмеллинг, капитан «Принцессы»! Он, как в старые добрые времена, когда судно тонуло, остался на борту, — сказал Жора. — И ничего нам не показалось! Докладывайте нашему кэпу. Возвращаться надо.

— Не торопыжничай, Жора. Возвращаться? — Русов заходил по рубке. — Это редкостный случай, Жора, что мы натолкнулись на покинутое людьми судно. Найти его вновь — что пуговицу в песчаной дюне нашаривать. А во-вторых, мой торопливый юный штурман, если человек решился погибнуть вместе с судном, не вышел к нам, когда мы находились там, зачем же мы будем лезть в его сложные дела?

— Хорошо, — немного поразмышляв, согласился Куликов. — Пускай все останется как есть. Гуд бай!

Папаша-альбатрос, едва шевеля кончиками громадных крыльев, подлетел к танкеру, кота Тимоху заметил. Сидя на якорной лебедке, кот намывал себе морду мускулистой лапой. Отчего-то так приятно было глядеть на кота...

К зверобоям подошли на другой день, в десятом часу, на вахте Жоры Куликова. Ярко светило солнце. Синими плавными изгибами крупной, пологой зыби сиял океан. Боцман и матросы полоскали из брандспойтов палубу, а на горизонте уже вырастала железная махина. Капитан чувствовал себя превосходно. Голова не болела, минувшую ночь он отлично выспался, а потому был бодр и деятелен. Еще на своей вахте слышал Русов, как поднялся капитан в каюте, сделал зарядку, а потом, зайдя в рубку и осведомившись у Русова, как проходит вахта и сколько осталось примерно миль до базы, попросил у него утюг. Гладился.