Рибуф хаби - страница 8
Мы: зажмурься — темнота лишь,
Глаз прижми — и неисправна,
Ничего не наверстаешь.
Подурачились, и славно.
29.09.10
«Что есть дымчатого в комнате…»
Что есть дымчатого в комнате,
Всё сбежалось за мною подглядывать,
Как сижу я — колени согнуты,
Руки сцеплены, голова падает.
Голова падает. Руки сцеплены.
Наблюдает во всю дымчатое
И становится пепельным, —
Где была голова — рыщет там.
Под диван голова. Под диван голова.
Закатилась. Лежит круглая.
Подошёл воробей, глаза выклевал —
Стало пепельное угольным.
Наблюдает за мной. Шевелюсь когда —
По кусочку откусывает.
Ай, пришла беда! Говорит беда:
«Никакое доест пусть его!»
6.01.10
БАРХАТ
Как сову делили — ухал,
Сам — безвкусие из тофу
Весь — гранёного испуга
У стакана катастрофа.
Из по лестнице шатанья —
Залп перилами, осечка,
И прибрежными жгутами
Перетянутая речка,
И — местами поменялись
Месяц длинный и короткий,
И — очнёшься — грубый палец
Тишины на подбородке.
Не по воздуха размеру
Шит чехол горизонтали —
Голубую атмосферу
Чёрной ниткой обметали,
Шум подстёжки облаками,
Как число делили, — скобчат.
Жгут на речке. Вод лаканье
Ликованием утопших.
На растения засада
Как не засухи, так стужи
И, как складками фасада,
Возраст зданий наутюжен.
И, как знать тебя не зная,
От вращения брюхата,
Ось исполнена земная
Малахита и агата.
Сам — юла и троепалый
Знак давления на спицу.
Будто всё и не пропало,
А пропало — возродится,
Будто всё — и не особо
Всё, а часть себя как будто.
Шум подстёжками. Окопы
Берегов. Воды редуты.
Ветра глупые шеренги,
В «что попало» построенье
Недра хлюпающей грелки
Торфа, тления, горенья,
Карасей под пузырями
Тетива бесшумной прыти,
Сам — у хлева за дверями
И корыто, и — в корыте.
Рисования опарыш
Угольком на книжной полке,
Аперолишь ли, кампаришь, —
Пятый день в одной футболке,
Чешешь бороду ли, пятку,
Бьёшь ли дату перескоком, —
Пятый день: закуришь — гадко,
Выпьешь — весело. И сколько
Не крути юлу, и как бы
Не усердствовалось шуму —
То и думаю: на шаг был
От тебя. А задрожу — мы:
Я и шум — единый валик
По холсту кататься бешен,
Сами — воды, куча впалых
От губительных затрещин
Отраженьями, гримас
Желтых вод придурковатых,
Канонический намаз
На четырнадцать девятых,
С лёгким привкусом росы
На тяжёлом теле башен,
Раз за разом — все разы —
Каждый — более чем страшен —
Обитать во странном дне,
Аперолить и маслинить —
Только шум на полотне,
Только Влацек Зим Азимед.
Он жуёт себе беляш,
Он в сиреневой панаме,
Он жгуты ослабил аж
Водам — сжалился над нами.
Сам — и речка, и жгуты,
Весь — стакан, испуг и грани,
Он — окажется, что ты
Вся одета по-кораньи,
В самой чёрной парандже,
В самых тапочках удобных,
И во всю — не даром же —
Совершеннее, чем «лопну».
Разместилась. Ну, скрести
Обаятельную ваву.
Ах, прости меня, прости,
Ах, нагила мне — не хава,
Ох, могила — не сугроб,
Эх, не ягоды — физалис,
Убыл — с белого сироп,
Белый — с чёрного осталось.
Девяносто — это просто,
Сто — чуть больше. Сто — главней,
Но сегодня — девяносто
Зим Азимедов по мне
Разрыдались, так и плачут,
Так и бьются, так и вверх
Из среды как будто тащат
Да в какой-нибудь четверг,
А оттуда и до пятниц,
До суббот — недалеко,
Или вторников — попятясь,
Или в пусто — прямиком.
Девяносто — это много,
Это — триста шестьдесят
Четвертинок голубого
Над Венецией висят.
20.08.10
«Что не знали мы о спарже…»
Что не знали мы о спарже,
Почему её мы съели…
Почему повсюду баржи
На обрыве если сели.
Хорошо бы, чтоб рыбалка
Получилась, или в зубы
Ты взяла бы эту палку —
И носиться с нею ну бы.
Чешут ноги мне мурашки,
На одежде паутина,
Запах кислого из фляжки —
Наливанья гильотина,
Запах рядышком лепёшек
Почему-то не душистей,
В небе новое у точек
Настроенье копошится.
И скворцы уже — скворцами,
Белки — белками, еноты —
По-енотьи замерцали
В реку делая: темно там.
Баржам что? Они бесполы,
Хоть из женского металла.
Проплывают. Взгляды долу,
Долу в кубрике амбалы,
Долу щупальца под ними
Дна кочующего, словно
По-цыгански. И отныне
Быть мерцанию бессонным.
У тебя от смерти руки
Стали странно так прохладны,
Груди пробую — упруги,
Даже ну его, что пятна.
Помнишь Роберта Кувадзе?
А Григория Модэску?
Хочешь будем целоваться
Неуверенно и детско?
Почему скворцы — скворцами,
Белки — белками, а нами —
Вдруг, не мы, а описанье,