Ричард Длинные Руки — герцог - страница 37

Я проговорил, отводя взгляд:

– Но ты не можешь сесть на коня, взять меч и помчаться мстить врагу! Это время придет нескоро, а басни про амазонок придумали мечтательные мужчины… Если мстить, то мсти по-женски.

– Как?

Я в затруднении пожал плечами.

– Откуда я знаю? Нелепо даже такое спрашивать у самца. Сплетнями, намеками, интригами… Давай твою месть разделим на две части. Ты будешь вредить интригами, а я – мечом. При умелом сочетании это даст эффекта больше, чем если бы мы оба понеслись вперед с обнаженным оружием.

Она смотрела обрадованно, но в удивлении.

– Мы? Ваша светлость, вы готовы мне помочь? Но что вы возжелаете за помощь?

Я покачал головой:

– Ничего.

Ее глаза сузились, лицо приняло неприятное выражение.

– Так не бывает. Значит, хотите чего-то большего, чем я не смогу поступиться.

Я выставил перед собой ладони.

– Успокойся, успокойся. Скажем так, у герцога Вельденского… это я, слыхала?.. твердые обязанности поддерживать мир и справедливость в этом отдельно взятом регионе… остальные пока хоть синим пламенем гори. Еще я должен вершить честный суд и карать виновных. Не сомневаюсь, что с твоей семьей поступили несправедливо. Но я сперва должен узнать все детали, чтобы наказание было ровно таким, которое соответствует вине. Ты же сама понимаешь, как это будет несправедливо, если человека, приговоренного к повешению, вдруг казнят усекновением головы?.. Или утоплением, когда по нашим гуманным и справедливым законам нужно сжечь на костре?.. К тому же сперва надо четко определить, жечь на быстром огне или медленном… Пойми, как герцог я должен быть справедливым и точным в поступках и решениях.

Она сопела рассерженно, я видел по ее лицу, что для нее все просто, мысленно погладил себя по голове: какой же я умница, сложный и многогранный, вижу под разными углами и аспектами, прям как стрекоза какая с ее фасеточным зрением.

– Идите, леди, – велел я милостиво, но твердо, – моя светлость все берет под свой державный контроль. Христос вообще объявил, что лично отомстит за всех, потому никто никому самолично вендетту объявлять не должен.

Она буркнула:

– Как же он отомстит?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Как-то по-своему. К примеру, даст много денег, виновный сопьется и помрет от белой горячки. Или утопнет в бочке во время купания. Или захлебнется в блевотине, простите за грубость, как великий вождь укров Аттила… Идите, идите!

Она ушла, хмурая и все еще не убежденная, но женщин пока еще никто в мире не убедил, что вообще-то неважно, мне убеждения их как-то лесом, послушание и выполнение намного важнее.

После ужина все разбрелись по спальным местам, я поднялся в свою каморку, постоял у окна. Далеко в ночи страшно полыхает космато-красным, длинные языки рвутся в небо, исчезают и возникают, а внизу за черными двухмерными скалами, подсвечивая верхушки, нечто дикое трещит, грохочет, сотрясает землю.

Когда мчишься верхом при слепящем солнце, такое не замечаешь, а стук копыт заглушает любой далекий грохот, подземные толчки тоже не ощутить при скачке, но сейчас в ночи страшновато смотреть на пугающе-лиловое небо вокруг жуткого пожара и слушать звуки неумолкающего подземного процесса. Тучи снизу словно поджаренные оладьи, рыхлые, бесформенные, с багровой корочкой, а дым поднимается черный и похожий на злого дракона.

Еще в дороге граф Гатер буднично сообщил, что к таким мелочам привыкли, это как дождь с градом, что прошел мимо. Я наконец лег, закинув одну руку за голову, а другую опустил с кровати и почесывал громадную голову Бобика, что довольно сопел и приподнимал башку, а потом перевернулся на спину и подставил пузо.

Мысли вернулись к тому странному замку, в недрах которого я тогда очутился, сознание начало заволакивать дремой, и вдруг сильный озноб пронизал меня с головы до ног и заледенил сердце…

Вокруг меня недобрая тьма, я снова в том же оскорбительно исполинском зале, где сразу чувствуешь свое ничтожество. Я понимал, что это сон, но слишком отчетливый, и если здесь прищемлю пальчик, после пробуждения обнаружу кровоподтек…

Прямо через каменный пол проросла и застыла в грозном ожидании черная неопрятная трава. Высотой мне до пояса. Жесткие прямые стебли стеклянно позвякивают, соприкасаясь. Идти через такую страшновато, я присмотрелся и понял, что внизу не камень, а нечто трухлявое, полурассыпавшееся и опасное, можно наступить и ухнуть с головой в жуткие бездны.