Ричард Длинные Руки — курфюрст - страница 20
Я смотрел внимательно, а он закончил благодушно:
– Потому мы с вами заключим очень выгодные для обеих сторон торговые договоры. Мы оба понимаем, что Тоннелем сможем пользоваться только с согласия обеих сторон, а чтоб заблокировать его – достаточно желания одной стороны. И потому мы обречены на взаимное сотрудничество.
Я сказал смиренно:
– Знаете, я сам об этом подумывал. Мы обречены на сотрудничество. Любые ссоры повредят обеим сторонам. Ваше Величество, не буду больше злоупотреблять вашим вниманием…
Он кивнул.
– Действуйте, сэр Ричард.
Я поднялся, поклонился со всей учтивостью и так, чтобы было видно, насколько я благодарен и доволен нашим уговором.
– Ваше Величество…
За пологом только двое стражей, бесстрастные и немые, как каменные статуи, а офицер ждет на расстоянии, чтобы не услышать, о чем был разговор, Гиллеберд не доверяет даже доверенным.
– Мой конь? – спросил я.
Офицер ответил почтительно:
– Он съел горящие угли из походной кузницы, а ваша собачка стащила у солдат самого крупного кабана вместе с вертелом.
Я подал ему золотую монету.
– Отдайте им, пусть утешатся и добудут другого. А собачка вертел не съела? А то если он железный, у нее живот проболит целый день.
Он покачал головой.
– Нет, вертел у нее отнял и сожрал ваш конь.
Я отмахнулся.
– Ну, ему можно.
Солдаты подвели мне арбогастра, он лениво щурится, морда выглядит седой от лохмотьев пепла, довольный.
Я свистнул Псу и вскочил в седло.
– Еще увидимся, – пообещал я.
Мимо проносятся почти опустевшие сады и гумна, словно чуют надвигающуюся беду. Ветер рвет и треплет не только нас троих, но и деревья в лесу и вдоль дорог, то и дело проскакиваем через серое унылое пространство дождя, мелкого и тоскливого. Между низкими тучами изредка пробивается трепещущий и какой-то неуверенный свет северного солнца, вот как далеко меня занесло, хотя на самом деле всего лишь по другую сторону Великого Хребта, о который с той стороны разбивается воздушный Гольфстрим…
Холодно сияет в просветах между тучами металлически серое небо, по земле бегут пугающе черные тени, сами тучи скользят над миром низко и гнетуще, а впереди снова сеется дождь… иногда удается проскочить, но чаще приходится ломиться сквозь ливень с ветром и темнотой.
Замок выступил вдали из тумана, призрачный и загадочный, но когда начал стремительно приближаться, то быстро обрел объем и цвет: одно массивное здание, слишком огромное, чтобы обойтись без внутреннего двора, с четырьмя высокими остроконечными башнями по углам, на высоком холме, что даже не холм, а скала…
Подъехав ближе, я рассмотрел, что к единственным воротам дорога идет вдоль стен, откуда неприятеля не только перестреляют из арбалетов, но и просто камнями закидают или зальют кипящей смолой.
– Здесь не Сен-Мари, – сказал я вслух и с некоторой гордостью. – Здесь каждый дом – крепость…
Пес пошел длинными скачками, а Зайчик, дождавшись разрешения идти следом, во мгновение ока догнал, и уже вместе они остановились перед воротами.
Не давая времени, пока сонные часовые заметят и окликнут, я вытащил рог и звонко протрубил.
Бобик настобурчил уши и мощно гавкнул. Арбогастр посмотрел на обоих и заржал так, что со стен посыпались мелкие камешки, а на башнях затрепетали флаги.
По ту сторону ворот послышались испуганные голоса, заскрипела калитка сбоку в башенке, выглянула голова в круглом шлеме.
– Кто тут… батюшки, это же сам гроссграф!.. Его светлость!
– Он самый, – сказал я ворчливо. – Узнал?
Солдат вскрикнул воспламененно:
– А как же, я с вами был в трех походах! Даже в Турнедо ходил и замок Орлиный захватывал!
– Скоро все Турнедо захватим, – пообещал я. – Надоело такое противное соседство.
Его напарники уже с натугой отворяли створки ворот, арбогастр через узкую калитку не протиснется, на меня смотрели с любопытством и почтением, почти все совсем молодые ребята, а когда взгляды падали на Бобика, то бледнели и начинали прятаться друг за друга.
Мы прошли через ворота упругим шагом победителей, копыта звонко стучат по каменным плитам, будто стальные подковы, хотя Зайчик в них не нуждается.
Пока я неспешно слезал с коня, конюхи опасливо спрашивали, предпочитает ли лошадка кусаться или только лягается, Пес обежал двор на предмет «чего-нить», а в замке нарастала суматоха, наконец я услышал, как за спиной шумно распахнулись двери, а по ступенькам протопали частые шаги.