Ричард Длинные Руки — принц-консорт - страница 8

– Гм, – сказал я в сомнении, – а спать нам инструкция велит в одной постели или, по-современному, в разных?

Он произнес гордо:

– Ваши спальни рядом, а между ними будет дверь.

– Не запираемая?

Он покачал головой.

– Запираться может только с одной стороны.

– Догадываюсь, – сказал я, – с какой стороны.

– Ротильда Дрогонская, – произнес он со слоновьей важностью, – Ее Величество королева! Потому вы должны постоянно помнить о ее приоритете во всех делах.

Я кивнул и сказал:

– Да-да, мальчики снизу, девочки сверху, бантики сбоку… Я поразмышляю по дороге, хорошо?

– А куда ваше высочество направляется? – спросил он с важностью уполномоченного и по делам консортов.

– К вашему магу, – сообщил я послушно, – посоветуюсь, как лучше послужить вашей королеве.

– И вашей, – напомнил он строго, – и вашей!

– Да-да, – согласился я, – особенно моей… гм… повелительницы.

– Хорошо, – разрешил он милостиво, – хотя наилучшие советы по качеству и разумной продуманности могут дать три человека в королевстве: генеральный церемониймейстер сэр Мюррэй Сандерсон, генеральный герольдмейстер сэр Энтони Гринвуд и, разумеется, я, ваш покорный слуга, в первую очередь как знающий все желания и возжелания блистательной королевы Ротильды Дрогонской.

– Той самой, – сказал я важно и значительно, подняв палец кверху. – Спасибо, дорогой граф.

– Всегда к вашим услугам, ваше высочество.

– Обязательно воспользуюсь, – пообещал я.

Помещение мага в том же крыле, где располагаются слуги, только на самом верху и с такими стертыми ступеньками, что не всякий взберется, не поскользнувшись.

Я толкнул дверь, заперто, хотел вежливо постучать, но пересилил в себе недостойную для мужчины слабость и мощно пнул ногой. С той стороны скрежетнуло, на пол слетела железка, а дверь распахнулась во всю ширь.

Воздух приятный, просторная комната вся в темно-желтом свете, словно залита свежим медом. Особенно когда смотришь на толстые свечи, торчащие из гор оплывшего воска, что с астрономической неспешностью стекает мощными валиками ниже и ниже. Свечи, как я понимаю, просто втыкают на место сгоревших в еще теплый воск, и сколько их тут прогорело, даже вообразить трудно.

На полке под такими наплывами, что залили ее всю и образовали мощный сталагмит внизу на полу, как я понял, подставками для свечей служат песочные часы, судя по размеру, с запасом хода не меньше чем на пять-восемь часов.

Воск укрыл оба конуса полностью, только с одной стороны восковая корка слишком уж высохла, треснула, и кусок воска вывалился, открыв блестящую поверхность стекла, что и не стекло, но нечто настолько прозрачное, что и не увидел бы, не играй на нем яркие блики.

Между двумя такими подсвечниками, теперь похожими на слабо работающие вулканы, удобно и по-домашнему расположилась стопка фолиантов в переплетах из красной меди, справа солидный шкаф в желтом подрагивающем свете, а посреди комнаты такой же стол медового цвета с раскрытой книгой в половину ярда в длину, толстой, с расцвеченными киноварью заглавными буквами.

Справа у верхнего угла массивная чернильница из желтого колчедана, а ниже, чтоб всегда под рукой, медный стаканчик с гусиными перьями.

Я повел по сторонам сумрачным взором правителя и лорда, задействовав тепловое зрение. Пальцы мои легли на рукоять меча.

– От меня, – сказал я насмешливо, – не спрятаться так примитивно. Хошь, проткну именно печень?

Я обнажил меч и, держа острием вперед, сделал два шага к свободному участку стены между двумя массивными шкафами.

Там моментально появилась фигура человека в халате, одна рука выставлена ладонью вперед в защитном жесте, вторая заранее зажимает правый бок.

– Ну что вы, – сказал он плачущим голосом, – ваше высочество!.. Я же простой исследователь…

– Какая скромность, – сказал я одобрительно.

– Сижу тут в норке, – продолжил он упавшим голосом, – никого не трогаю…

– Самый опасный человек, – определил я. – Все великие войны начинаются именно с тихих келий.

Он почти на полголовы ниже меня, сухой и сгорбленный, несмотря на то, что до старости еще далековато, смотрит снизу вверх испуганно и с беспомощной злостью на дурака с мечом в руке.