Риганты. Том 1 - страница 14

— Я не фермер и обычно не встаю так рано.

— Это важно, — объяснил Конн, протягивая торговцу чашу с водой.

Тот сел в постели и отпил глоток.

— Рассказывай.

Мальчик поведал ему о своем приключении в лесу, об освобождении олененка и возвращении домой, потом о том, как нашел кинжал. Бануин слушал молча с уставшим видом. Выражение его лица изменилось, когда Конн развернул тряпицу. Торговец благоговейно взял кинжал в руки, затем вылез из кровати и подошел к окну, чтобы рассмотреть сокровище на свету.

— Потрясающе, — прошептал он, — металл мне неизвестен… Не серебро, не железо… А камень в рукояти…

— Это оружие сидов, — сказал Конн. — Их дар мне.

— Я бы мог продать это за сотню… нет, пять сотен серебряных монет.

— Я не хочу его продавать.

— Тогда зачем ты принес его мне?

— Я не могу никому рассказать, что ходил в Зачарованный лес. Это запрещено, а маме лгать не могу. Я думал, ты мне дашь совет.

— Рукоять подходит к моей ладони, — проговорил Бануин. — Как будто его сделали для меня.

— Мне тоже.

— Не может быть, парень. Моя рука куда больше твоей. — Он протянул кинжал Конну.

— Смотри! — Мальчик поднял оружие.

Рука его полностью закрывала рукоять, золотая гарда приходилась под большой палец, а навершие касалось ребра ладони.

Бануин медленно взял клинок. Рукоять, казалось, выросла в его руке.

— Это волшебное оружие, — потрясение сказал он. — Никогда такого не видел.

— Что мне делать?

— Ты мне веришь? — ответил вопросом на вопрос Иноземец.

— Конечно. Ты мой друг.

— Тогда отдай кинжал мне.

— Отдать… Я не понимаю. Он мой!

— Ты попросил меня о помощи, Конн, — сказал Бануин. — Если веришь мне, сделай, как я прошу.

Мальчик помолчал, а потом произнес:

— Ладно. Я даю тебе нож.

— Теперь он мой?

— Да. Твой. Но я все еще не понимаю.

Бануин, не выпуская клинка из рук, жестом поманил Конна за собой, и они пришли в комнату с очагом. Торговец поворошил вчерашние угли длинной палкой, раздул их и добавил растопки. Когда огонь разгорелся, он повесил над ним медный котелок.

— Люблю начинать день с травного отвара. Что-нибудь теплое и сладкое. Лично я предпочитаю цветки бузины с медом. Хочешь?

— Да, спасибо, — ответил Конн.

Мальчик не мог отвести взгляд от кинжала. Бануин был его другом, но, кроме того, купцом, знающим счет деньгам. Когда вода закипела, торговец наполнил отваром две чашки и принес их на стол. Положив нож на полированное дерево, Иноземец отпил напиток.

— Ты сделал для меня немало, Коннавар, — серьезно сказал он. — В обычае моего народа награждать тех, кто нам помогает. Поэтому я хочу сделать тебе подарок. Я.подарю тебе этот нож. Он очень хорош, и многие спросят, откуда ты его взял. Ты ответишь — и это будет правдой, — что его подарил тебе Бануин Иноземец. Это решает твою проблему?

— Да, конечно. Спасибо, Бануин, — широко улыбнулся Конн.

— Нет, тебе спасибо — за доверие. Только позволь предупредить тебя: никогда не доверяй людям настолько. У каждого человека есть своя цена, и клянусь душой, я был очень близок, чтобы узнать себе цену.

Бануин Иноземец провел караван из шестнадцати лошадей по узкой тропе к парому. Неглубокая рана на плече все еще сочилась кровью, даже через пропитанную вином и медом повязку, и все же у него было хорошее настроение. На горизонте виднелись острые пики Друагских гор, стоящих на страже земель риганте. Почти дома. Он улыбнулся. Его первой родиной был Каменный город, раскинувшийся на пяти холмах в Тургони, за восемнадцать сотен миль отсюда. Почти всю свою жизнь он считал, что там живет его сердце. Теперь все изменилось. Душа его навек привязалась к Друагским горам. Он любил их так сильно, что даже сам удивлялся. Бануин провел шестнадцать лет среди племен кельтонов: риганте, норвинов, гатов, остров, паннонов и кердинов. И многих других. Он восхищался ими и простотой их жизни. Стоило ему задуматься о своем народе, как мороз пробегал по коже. Бануин знал: однажды они придут сюда со своими армиями и каменными дорогами, победят этих людей и навсегда изменят их жизнь. Так же как они поступили с племенами, живущими за морем.

Иноземец думал о Коннаваре одновременно с любовью и печалью. С тех пор как мальчик прибежал к нему с кинжалом сидов, прошло пять лет. Конн становился мужчиной, уверенным в том, что он — часть народа, который пребудет вечно. Сколько же ему, пятнадцать, шестнадцать?