Римское сумасшествие - страница 11
», звучащей из каждого окна. Дэйзи показывала, а я лишь глазела с открытым ртом. Объяснение того, на что я пялилась, всегда следовало за несколько секунд до того, я как от восхищения широко открывала рот.А Дэйзи закрывала, чтобы, не дай бог, ворона не залетела.
Мы присели возле фонтана для такой долгожданной и необходимой передышки. Я облокотилась назад, впитывая последние лучи заходящего солнца, когда вернулась Дэйзи.
Она присела рядом, и вручила мне пакет с аранчини. (Аранчини — блюдо сицилийской кухни. Представляет собой обжаренные или в некоторых случаях запечённые шарики из риса диаметром 8—10 см, обычно начинённые мясом, иногда вместе с моцареллой, томатным соусом и зелёным горошком. – прим. пер.)
– Кое-что, чтобы мы продержались до вечера.
– Это же невероятно вкусно, – промычала я, с удовольствием вгрызаясь в один из них зубами. Расплавленный внутри моцарелла был просто потрясающим.
– Тогда ты точно получишь огромное удовольствие от Италии, потому что это всего-навсего уличная еда. Там, куда мы приглашены сегодня, ты обязательно захочешь выйти замуж за ньокки. (Ньокки — итальянские клёцки, обычно овальной формы – прим.пер.). Они являют собой чистый грех. О, нет, нет, лучше закажи пасту аррабьята (Аррабиата, salsa arrabbiata — традиционный итальянский соус для заправки макаронных изделий. –прим. пер.), у неё острый и восхитительный вкус. Погоди, знаю, знаю, возьми свежий песто. Чеснок так и тает во рту! –возбужденно затараторила она.
Мне искренне нравилась такая версия моей подруги. Несмотря на то, что Дэйзи вышла из зажиточной семьи, получила превосходное образование и выросла в той же самой атмосфере богатства и «голубых кровей», как я и Дэниел, в её жизни всё было не так уж просто. У неё никак не получалось влиться в то окружение, в котором вращались мы. Она выглядела девчонкой-сорванцом в море дебютанток.
Она всегда была в первых рядах тех, кто бросал вызов, особенно матерям вроде Битси, которая всегда воротила нос от сообразительных, живых, и,боже упаси, имеющих свою собственную точку зрения женщин. Дэйзи оценивала людей независимо от мнения окружающих.
Здесь же, европейская Дэйзи выглядела беззаботной, полной энтузиазма, и жизнь кипела внутри неё настолько, что она словно светилась изнутри. Всё, что в ней пытались сдерживать дома, здесь вырвалось наружу и не душило её. Здешняя жизнь идеально ей подходила. Она без труда вписалась в культуру этого города. Пока мы шли, она приветствовала прохожих словом ciao испрашивала, как у них дела.
– И еще zuppa [ит. суп – прим. пер.]? Dio mio.
– Что означает эта фраза «dio mio»?
Она пожала плечами, одновременно кивнув очередному владельцу магазина.
– Что-то вроде «о боже мой». Не знаю, серьезно. Каждый произносит её по-своему. И не заставляй меня рассказывать тебе обо всех диалектах. Здесь диалекты сами по себе представляют совершенно другой язык.
Я заметила, что тот район, где жила Дэйзи, был похож на живой и дышащий организм.
–Да, он не кишит туристами как, к примеру, Ватикан или другие чересчур популярные места. Трастевере, – восхищенным и взволнованным голосом произнесла она,– это молодежный район. Рабочий класс, восхитительная ночная жизнь, но достаточно спокойная. Это словно секретный уголок города, горячий и притягательный.
– Поэтому ты решила обосноваться в этом районе?
Она закивала, указывая в сторону аллеи, видневшийся впереди.
– Фирма помогла мне в поиске места еще когда я находилась в Бостоне. Это было первое жилье, которое я посмотрела, и искать что-то еще просто не было смысла. Я с первого взгляда влюбилась в этот маленький уголок.
– И я понимаю почему. – Своими вспышками цвета и энергией он полностью подходил ей.
Мы прошли вдоль небольшой аллеи, которая выглядела так, словно мы попали на почтовую открытку. Вдоль ярко-желтых зданий стояли велосипеды. А между домами были натянуты веревки с бельем, с которого стекали капли воды прямо под ноги прохожих. Возле каждого столика размещались большие белые зонты, которые защищали гостей от солнца. Одиночки, пары, семьи – все, кто приходил в кафе, приветствовали друг друга.