Ринг - страница 5

Он уважал его, ценил как отличного работника, но было в нем что-то настораживающее, не разрешающее сблизиться с ним, его нельзя в трудную минуту похлопать по плечу, успокоить: мол, ничего, парень, потерпи, все образуется. Исакова и хвалить-то было неудобно, так как он никогда не ожидал похвал, сам знал себе цену, которую, видимо, считал довольно высокой.

Выдвинув версию, что убийца был в прошлом боксером, Исаков составил план дополнительных оперативных мероприятий, обсудил с товарищами, утвердил у начальства. Хотя в этом плане ни слова не говорилось о беседе с Виталием Ивановичем Островерховым, Исаков первым долгом решил встретиться именно со своим старым другом и тренером.

В этот день Исаков пришел домой около пяти, жена решила, что через час-два он вновь отправится на работу.

— Молодец, я успею тебя покормить. Вечером у меня на Шаболовке запись. — Наташа работала на телевидении и изредка вела детские передачи. — Тебе когда уходить?

— И не надейся, никуда не пойду, — он взъерошил ее короткую прическу. — У нас сегодня гость. Держу пари, Наташка, что не угадаешь.

Наташа обрадовалась, но, заглянув в холодильник, озабоченно спросила:

— Гость один?

— Один, но не обольщайся, — Исаков рассмеялся. Когда он смеялся, ему нельзя было дать больше тридцати.

— Такой прожорливый? — Наташа уже надела плащ, схватив сумку, бросилась к двери.

Исаков вынул из кармана плаща купленную по дороге бутылку портвейна: Островерхов предпочитал именно этот напиток.

Квартира Исаковых была расположена в старинном четырехэтажном доме, несмотря на свои малые габариты — две комнаты общей площадью двадцать шесть метров да кухня семь, — имела ряд неоспоримых преимуществ. Стены в доме были такие толстые, что Исаковы не знали, живут ли по соседству музыканты, певцы или танцоры и как относятся друг к другу супруги в квартире за стеной.

Исаков обошел свои более чем скромные владения, отметил, что в комнате сына, как всегда, беспорядок, начал было обдумывать, как начать разговор с тренером, когда в передней раздался звонок.

Виталий Иванович был все так же худ и мал, волосы так же серыми прядями спадали на лоб, а когда он, обнимая ученика, говорил, что свинство по стольку времени не видеться, выяснилось, что и голос его не изменился, все так же басовито хрипел на одной ноте.

Исаков достал вино, себе налил сок.

— Не научился, — одобрительно отметил тренер, хлопнул ученика по жесткой спине.

— А курить начал, Иваныч, — Исаков достал сигареты.

— И зря, мальчик. Лучше рюмочку пропустить.

Они еще несколько минут говорили никому не нужные слова, с любопытством разглядывали друг друга, наконец Исаков не выдержал и без подробностей рассказал тренеру о происшедшем, спросил, не помнит ли тренер левшу, который лет десять-пятнадцать назад хорошо боксировал в среднем или полутяжелом весе.

Островерхов смутился, попытался постепенно называть имена и вес, с грустью поглядывал мимо знаменитого ученика на застекленные полки полированного серванта, заставленные кубками, чашами, хрустальными вазами, а на бархатной подушке красовались медали различных размеров и достоинств.

— Левша, левша, — отводя глаза, повторял тренер и тер подбородок. — Кто же еще, Петр, у нас был? Ляпин был не левша, но бил левой дай бог каждому.

— Запишу на всякий случай. Славка? — Исаков сделал очередную запись.

— Да. Вроде бы, — сказал Островерхов, — но ведь он парень золотой.

Исаков отложил ручку.

— Иваныч, — он нагнулся к тренеру, — думаешь, мне это приятно?

— Все, Петр, больше, убей, не помню, — Островерхов крякнул, налил себе вина. — Я еще левша, но вроде бы староват для проверок.

Исаков закрыл блокнот, спрятал авторучку, постучал кулаком в стену, и в комнату тут же вбежала Наташа. Маленькая, ловкая и улыбчивая, она выглядела двадцатитрехлетней студенткой.

— Виталий Иванович, дорогой, — она обняла тренера,— я слышу голос, сразу узнала. — Она отстранилась и окинула Островерхова быстрым взглядом: — Совсем не изменился...

—Говори, говори, — он неловко поцеловал ее в щеку. — Ты, Наталка, точно не меняешься. Словно шестнадцати лет и не было.

— Кольке пятнадцать, в десятый перешел. — Наташа быстро убрала со стола портвейн и стаканы: — Чай организую. Выпьем чайку, Виталий Иванович?