Рингильда - страница 8

— Мы бессильны. Его может спасти только одна девушка, — сказал звонарь.

— Это эта девушка? — спросил его со страхом Альберт.

Звонарь ничего не ответил. Мальчики тихонько вышли из сада, прошли галерею предков, капеллу замка и очутились в своей комнате. Они были сильно взволнованы, похолодели от страха и, дрожа как в лихорадке, запрятались под свои одеяла. Вскоре они уснули, как и все в замке; только часовые прохаживались на валу в своих тяжелых бронях; ночной караул совершал свой обход; подъемный мост был поднят, и ворота замка были заперты.

Летняя ночь коротка. Солнце выкатилось на горизонт, освещая своим золотым блеском зубчатые башни, бельведер, крепость и стены замка. Вдали послышался конский топот. Часовой встрепенулся и увидел всадников, вооруженных пиками.

— Кто едет? — окликнул часовой.

В это время всадник, держа высоко щит с гербом, остановился и крикнул часовому:

— Что ты спишь или пьян, что не узнаешь меня и герб нашего владельца!.. Он едет за нами. Отворяй ворота!

— Ах, это ты, Рудольф! а я тебя и не узнал, — проговорил заспанный часовой.

Один из воинов, ехавший за первым следом, ударил лошадь шпорами. Она поднялась на дыбы и понесла его вперед. В одно мгновенье он очутился у стены первого укрепления и начал трубить в охотничий рог. Все люди в замке встрепенулись, и пошла страшная суета. Пажи соскочили с своих постелей, наскоро оделись и становились по обеим сторонам лестницы.

Среди блестящей свиты, имея по правую сторону герцога Эриха, по левую герцога Оттона фон Люнебург, въезжал в свой замок dominus Эйлард. За ним следовали граф Галланд, герцоги, рыцари и рать из тысячи двухсот датчан, которая собралась в замок для приготовления к предстоящему сражению.

В этой свите было много красивых и блестящих молодых людей, но все они бледнели в сравнении с рыцарем, несшимся среди них на вороном коне в кольчуге из миланской стали. На его голове красовался шлем, окованный золотом, из под которого падали на плечи белокурые локоны. Тонкие аристократические черты его выражали благородство, мужество и отвагу. Видно было, что качества ума и сердца сочетались в нем в совершенстве, составляя его духовную красоту, к которой присоединялась и привлекательная наружность.

Каждый маленький паж, которого приводили к нему на обучение в замок, спрашивал своего товарища:

— Заметил ли ты его лицо? Оно запечатлелось в моей памяти; к нему влечет какая-то притягательная сила. В его чертах сквозит его редкая душа, его духовная красота, и среди самой блестящей знати он кажется месяцем среди звезд, рассеянных по небу в темную ночь.

Пажи сравнивали его с Богом света, Бальдером, о красоте и доброте которого повествовали древнегерманские саги.

При въезде именитых гостей в замок началась суета; некоторые слуги спускались бегом с лестницы замка и начали снимать с гостей оружие, а также взяли и их лошадей.

Владелец замка первый слез с лошади и предложил руку герцогу Эриху, который оперся правою рукою на его руку. Остальные графы и герцоги следовали за ними. Хозяин дома ввел гостей в зал чести, на каменном полу которого красовался ковер; на нем были рассеяны живые цветы и зеленые ветки. Двери, ниши и стены были завешаны коврами; запах цветов распространялся по всем комнатам.

Изящно выпиленные канделябры, в которых горели восковые свечи, освещали зал. Посредине стоял большой дубовый стол, а вокруг него скамейки, покрытые коврами, и одно шелковое кресло с балдахином для хозяина дома или самого почетного его гостя.

Стол был покрыт узорчатою скатертью. Перед почетным местом был поставлен серебряный сосуд для питья, имеющий форму корабля и наполненный вином. Снасти его были сделаны так, что перед питьем снимались. У каждого прибора лежали нож и ложка; вилки совсем отсутствовали в то время.

На столе были расставлены металлические кувшины с вином, чаши с крышками, солонки, на которых находились латинские надписи, напоминающие пирующим, что «сытый не должен забывать голодного» и другие. Когда все гости уселись за столь, вошли пажи и внесли кувшины с водой. На шеях их были накинуты полотенца, и когда все умыли себе руки, слуги внесли жареного оленя; вторым блюдом следовал жареный кабан и птицы.