Рио-де-Жанейро: карнавал в огне - страница 19

А рекламное объявление о Рио, опубликованное некоторое время назад, гласило: «Приезжайте жить в город, где мечтаете провести каникулы». На фотографии, помещенной на развороте в газетах и журналах, — захватывающая дух панорама: пляжи на восходе солнца. Но я попробую объяснить отношение кариок к пляжу. Оно не такое, как у американцев на побережье Калифорнии или у французов на Лазурном берегу, — чтобы получить удовольствие от пребывания там, нужно все спланировать заранее, пол года копить деньги, погрузить в машину жену, собаку, полтонны багажа, и все ради двух недель отдыха! В таких местах люди путешествуют на пляж, будто в горный отель или в чужую страну. В Рио люди просто приходят на пляж, как в кино, в магазин или в банк, потому что он просто есть, здесь, рядом, двадцать четыре часа в сутки, круглый год, и вокруг него растянулся целый город, где есть все, что захочешь.

Здесь пляж — не только место, где можно расстелить полотенце и полежать на солнце. Это целая культура. На пляж отправляются почитать газету, встретиться с друзьями, поиграть в мяч, собрать последние сплетни и даже поговорить о делах. Это такое же естественное пространство, как городская площадь, ресторан или офис. Это часть ежедневного существования, и никто не станет объектом морального осуждения за то, что он всегда загорелый. Бронзовая окраска рядового кариоки может означать будущий рак кожи, но совсем не обязательно лень или отсутствие работы.

А кроме того, несправедливо обвинять пляж в том, что он мешает работе, учитывая, какую работоспособность проявляют жители Рио. В любое время дня тренированный наблюдатель сможет заметить настоящего кариоку — он вышел на пробежку в Копакабане, прогуливается в Ипанеме, играет в футбол на небольших лужайках в парке Фламенгу, машет веслами в лагуне Родригу ди Фрейташ, рыбачит в Урке, занимается серфингом на пляже Макумба, идет побродить по лесу Тижука, ныряет с островов Кагарра, летит на параплане с горы Педра Бонита, тренируется в капоэйра в фавеле Росинья, едет на велосипеде по дорожке, что идет от Леблона к аэропорту Сантос-Дюмон, и даже взбирается на Корковадо.

Что бы они ни делали, кариоки всего лишь используют то, что считают своим по праву. Это право должно быть священной обязанностью каждого великого города: позволять горожанам владеть собой и использовать себя, и самое главное — дать им почувствовать, что они живут.

Примерно так, как это чувствовали тупинамба в 1502 году.

В мае 1992 года, за месяц до крупнейшей встречи глав государств за всю историю, нашлись и такие, кто задавался вопросом, мудро ли было со стороны ООН выбрать для ее проведения именно Рио. Это была конференция ООН по защите окружающей среды и развитию — такое длинное название не помещалось в заголовки, и пресса скоро сократила его до Рио-92, — всемирный саммит, глобальный экологический форум, предложение подумать всем вместе, как очистить планету. В течение одиннадцати дней городу предстояло принять представителей 190 стран, включая 117 глав государств и премьер-министров, с их огромной свитой и привилегиями, а также 22 000 людей, работающих в 9000 неправительственных организаций, и 400 иностранных журналистов. Все было спланировано так, чтобы встреча прошла без сучка без задоринки, но кто мог поклясться, что не случится никаких непредвиденных накладок? А если случатся — кто будет разбираться?

Зная Рио, который славится своей неформальностью, кое-кто опасался, что американский президент Джордж Буш (старший) вдруг обнаружит вцепившегося ему в рукав босоногого мальчишку, пытающегося продать ему конфеты. Или что британского премьера Джона Мейджора пригласят на церемонию макумба, где в него вселятся какие-нибудь духи. Или что французский президент Франсуа Миттеран окажется лицом к лицу с carau com ovo — ужасной мешаниной из дешевого темного пива и сырого яйца — в баре за углом. Или что кубинскому диктатору Фиделю Кастро отрежут кусок бороды шутки ради. Случиться могло все что угодно.

Но больше всего директора отделения ООН в Рио аргентинца Аурелио Руиса беспокоила подготовка «Риосентро», огромного дворца съездов в Жакарепагуа, избранного для проведения конференции. За несколько дней до открытия, которое было назначено на 3 июня, ничего не было готово: ни аудитории, ни залы переговоров, ни залы для прессы, ни информационные центры, ни рестораны, ни бары. Груды досок, стекол, проводов, телефонов, компьютеров и мебели в коробках приводили его в ужас. Компании, которым было поручено все это установить, не успеют закончить работу, даже если бы у них еще полгода было впереди, думал Руис. Во всем обязательно обвинят офис в Рио, за который он отвечал, но он не понимал еще, как работает этот город.