Рио-де-Жанейро: карнавал в огне - страница 22

К концу девятнадцатого столетья хулиганские кордуэш превратились в ранчос, более миролюбивых и организованных. В Рио они появились благодаря чернокожему баианцу Илариу Жовину. В этих группах и костюмы, и хореография воспроизводили ритуальные действия африканских племен. Но когда к ним примкнули многочисленные мулаты и белые, включая женщин, к примитивному барабанному бою добавились группы певцов и более изысканные инструменты — струнные и деревянные духовые. До этого расовые смешения в Рио случались только в постели, между хозяевами, которые могли делать все, что заблагорассудится, и хорошенькими рабынями. Вместе с ранчос мало-помалу, пусть очень скромно сначала, взаимодействие рас начало перетекать на улицы и получило музыкальное сопровождение. И хотя все считали, что ранчос окончательно вытеснили кордуэш, те возродились в упрощенной форме, в виде блоку. Постепенно переходя от драк и насилия к добродушным перебранкам, эти группы смогли поддержать истинное, спонтанное пламя карнавала.

Уже в те дни в карнавале участвовало все население. Пресса и писатели, вне зависимости от того, одобряли они действо или нет, подробно его описывали (современники немало писали о карнавале девятнадцатого века). Долгие месяцы подготовки заканчивались празднованием, которое занимало три-четыре дня. Парады стоили денег, и гуляки занимали их у лавочников. Последние всегда неплохо наживались на карнавале, продавая костюмы чертей, маски в виде черепов, дурацкие колпаки, фальшивые носы с очками, поддельные груди, свистки и инструменты для же-перейраш. Даже само правительство поддерживало празднующих: на каждой площади возводили эстраду для оркестров и они никогда не пустовали. Еще ребенком, будущий император Педру II, спуская пар в энтрудо, обливал водой благородных дам, стараясь попасть им в декольте. Позже торжественность новой роли заставила отказаться от подобных проделок, но втайне его сердце все еще билось в ритме барабанов и кастрюль. Говорят, во дворце в Петрополисе мальчишка (позже, при республике, он стал послом) без предупреждения бросил горсть конфетти как раз в тот момент, когда уже пожилой Дон Педру открыл рот, так что тот чуть не задохнулся, и все же монарх счел инцидент забавным. А ведь это было даже не настоящее итальянское бумажное конфетти, а гранулированное гипсовое, какое делают здесь, в Бразилии.

В 1889 году монархия была свергнута, установлена республика, и с неизбежной самонадеянностью, которая следует за любой сменой режима, кто-то из новых правителей посмел угрожать карнавалу и потерпел крах. В 1882 году префектура Рио решила, что карнавал не следует устраивать в феврале — слишком жарко (этот месяц «благосклонен к дождям и лихорадке»), и попробовала перенести его на июнь, когда в Рио наступает наша символическая зима. Кутилы притворились, что послушались приказа, и воспользовались случаем, чтобы устроить два карнавала — традиционный в феврале и «официальный» в июне. На следующий год приказ был отозван. Вот одна из причин, почему невероятно популярный барон Риу Бранку, отец бразильской дипломатии, с присущим ему чувством юмора не без удовольствия отметил, что в Бразилии (он имел в виду Рио) «организованно проходят только две вещи — беспорядки и карнавал». Сам барон непредусмотрительно скончался за два дня до карнавала, что вызвало большую суматоху. Был объявлен национальный траур, и карнавал отложили до апреля. И снова Рио, как бы он ни любил барона, вышел на улицы в ближайшие несколько дней, а потом и еще раз, в день, указанный префектом, — он в том году совпал с Пасхой. И с тех пор власти оставили попытки изменить дату карнавала.

В самом начале двадцатого века, после того как префект Перейра Пассуш снес немалую часть старого колониального города и превратил его в копию Парижа, Рио и карнавал стали «цивилизованными». Энтрудо полностью запретили — вместо воды и помоев люди теперь перекидывались настоящим конфетти и серпантином и обрызгивали друг друга lança-perfumes (парфюмированными спреями): так значительно приятнее. Недавно появившиеся трамваи превращали в карнавальные платформы, и они ездили по своим маршрутам, а все желающие могли примоститься на сиденьях и где придется. В 1900 году впервые появилась песня, специально созданная для карнавала, марш «Ó abre alas» («Расступитесь, я иду») пианиста и композитора Чикиньи Гонзага. И совершенно случайно зародилась традиция, существующая до сих пор, — кавалькады на автомобилях по авенида Сентрал, которую тогда только-только открыли.