Робин Гуд - Сережка Лазарев - страница 2

… — Так, а теперь взять проходящую сквозь пальцы прокаленную кровь трехголового дракона. Трехвалентного, значит, если по-человечески сказать. Валентина, не оборачиваясь, протянула правую руку назад, на ощупь взяла из шершавого фарфорового тигля немного сухой окиси в щепоть. Стряхнув с пальцев, она сбросила оставшееся в стоящую на огне реторту с широким горлом и тут же поспешно отшатнулась. Повалил бурый с черными прожилками дым, а потом чуть ли не в лицо ей выплеснулось темное пламя: и в самом деле, словно драконий язык, готов был лизнуть ее…

Бедные алхимики, никакой техники безопасности! Валентина торопливо захлопнула тяжеленный фолиант в грубом переплете из бычьей кожи с потемневшей от времени металлической застежкой и начертила в воздухе указательным пальцем контуры знака Великого Делания. Подождав, пока знак погаснет, она начертила его еще раз, а потом — еще и еще. Всего — семь раз, на каждый знак по секунде. Реакция в реторте должна идти ровно семь секунд, ни больше и ни меньше…

Потом Валька сняла реторту с огня и выплеснула ее содержимое в стоящий на полу дубовый бочонок, доверху наполненный белой золой. Когда дым осел, Валентина поковырялась в бочонке специальным витым жезлом, изогнутым наподобие кочерги, брезгливо извлекла из золы дурно пахнущую губчатую массу, спекшуюся в комок, и внимательно осмотрела слиток. 

— Не-ет, это не философский камень… Совсем непохоже. — Валька пренебрежительно поджала губы и отбросила слиток на кучу шлака.

Где-то она все-таки ошиблась! Повторить крекинг еще раз? Но это верных полтора часа, и коэффициент усвоения знаний Ирина Всеволодовна обязательно снизит. Альберт Великий, Гермес Трисмегист милостивейший, без пятнадцати семь! Мама, опаздываю! А-а, зачетную сумму я все-таки набрала, а дополнительные баллы за творчество по истории химии еще никому не давали… Сгинь, сгинь, сгинь!..

— Тс-с! — Сергей Владимирович отпрянул от двери и нечаянно задел локтем Ирину Всеволодовну. Она ничего не сказала, только утерла бок рукой. Сергей Владимирович виновато на нее посмотрел. Ему вдруг пришло в голову, что сегодня Ирина Всеволодовна выглядит моложе, чем обычно, лет на десять. По крайней мере, такой он ее давно не видел, с институтских времен. Прядь волос задорно выбилась из прически, и в глазах огоньки, что ли? Он тут же поймал себя на том, что давно уже не называет себя иначе, как Сергеем Владимировичем, даже мысленно. Уважительно! А ведь когда-то, совсем недавно, кажется, и он был просто Серегой, Сережкой. И стены эти ему чем-то знакомы, до боли в сердце и глазах.

Что это там отсвечивает в углу? Не скелет ли в цепях, чьи латы блестят призывно и волнующе? Нет, это всего лишь водопроводные трубы. А что там, дальше? Дальше они нашли еще одну дверь. Старую, с выломанной доской. Привычная окраска, немного казенная, серо-коричневая, но погладить пальцами приятно. Сергей Владимирович затаил дыхание и приник глазом к светлой полоске перед собой, снова мгновенно став педагогом с пятилетним стажем, инженером, конструктором Игрового Полигона. За спиной у него была темнота, и в ней притаились все его одиннадцать лет Высшего Компьютеризованного Образования вместе со специализацией по современным методам Игрового Обучения.

Ирина Всеволодовна устроилась у соседней щелки, вытянув шею, чтобы ненароком не коснуться пыльной двери. Говорил Олег. Голос его был тверд и гулок. Возможно, это пустой зал так искажал знакомый мальчишеский тембр? 

— Вольные Стрелки! Сегодня мы принимаем в наше Лесное братство нового товарища. Иван, встань в центр круга, покажись людям. Кленовый Лист, зачитай рекомендацию…

В гулкий шелест за дверью вклинился новый голос — высокий… 

— И не трус. Алеся… простите, Черного Мстителя, из пруда вытащил, когда тот без спросу полез купаться. Благородно молчалив. Никита Петрович на него целый месяц педагогически воздействовал, чтобы Иван признался, откуда синяк. Безрезультатно. Испытание прошел с честью — ни разу не пискнул. 

— Все? Внимание! Атаманша, твое мнение? 

— Годится. И плавает хорошо, ребят потренирует.