Родная афганская пыль - страница 4

«И тогда не стеснялся, и сейчас скажу: «командировка» в ДРА, так это тогда называлось, была для меня единственной возможностью получить жилье и повышение по службе. Об остальном офицеру думать не надо – профессия такая: воевать».

«Не сын партработника. Не еврей, не в обиду сказано, просто их за границу редко брали, если не офицер, конечно. Главное – безотцовщина, некому было растолковать что к чему. Но все к лучшему: без афганской службы так и остался бы бараном из развитого социализма».

Первые впечатления. Они как первая любовь – не из числового ряда последующих. Иногда обманчивы, но всегда влияют на будущее. Впрочем, об этом знали в годы Великой Отечественной, когда расстреливали начальников станций, прозевавших «теплую» встречу эшелонов на фронт (пополнение) и с фронта (санитарного). А полвека спустя – забыли. Поэтому в Афганистане в этом плане все шло как карта ляжет! Не всегда получалось, что «парня встретила славная, фронтовая семья…». Ну, не расстреливать же ответственных за идейно-политическое воспитание!

«Самарканд – Ташкент, поездом, в тамбуре. Сопровождающий, сука, сэкономил на билетах! Потом Ташкент, какой аэродром, не помню, но не Тузель. Офицер каждому по две бутылки водки в мешок, и поехали за реку! Кабул: подали трап – две трубы – спускаться – кайф! Дембеля все с «отвагами» и «забезе», их крики: «Вешайтесь, «духи»!». Затем изъятие водки офицерами; кто же знал, что она может стоить до 50 чеков?!»

«Яркое солнце. Прозрачный воздух. Немного смутил вид солдат. Кто в чем. Но это на пересылке».

«В Ташкент прибыли на поезде. Шесть человек из Павлодара. Добирались самостоятельно. В Авиагородке, где штаб воздушной армии, сразу двух немцев особый отдел отсеял. Потом Тузель. Поручили какому-то майору, его назначили старшим, а он орал, что мы ему на хрен не сдались за нас отвечать! Из Кабула, на Ми-6, в Баграм. Увидел с высоты Парванскую долину. После павлодарских степей раем показалась. Земляков сразу встретили. Казарма, столовая, баня. И песня, модная тогда: «Бай, бай-бай-бай-бай» – итальянцы. Дембеля одежду свою отдали. Мы-то прибыли со стоячими воротниками!»

«Когда вышли в Кабуле, ощущение непередаваемое. Все в касках, брониках с оружием – жуть. Да еще в горах шла перестрелка. Но потом все прошло».

«До Афгана довелось служить в Туркмении; солнцем, нищетой и «бабаями» не удивить. Но удивился сразу: вылез из Ан-26, а рядом человек пятьдесят аборигенов на асфальте сидят со связанными за спиной локтями, и наш узбек их охраняет. Пояснили, что так призывников у них перевозят».

«Перед посадкой на Ил-76 выдали по одному лезвию «Нева» на десять человек (у нас-то у всех электробритвы!): «Брейте яйца!» Со вшами так боролись. А лезвие после двух заходов как топор! До самого Чарикара зудело! А в части – ничего, нормально приняли, хоть нас и пугали в Баграме».

«Сто пятьдесят молодых десантников. Сейчас не могу сообразить, какая это была палатка (за пересылкой?), но мы, все сто пятьдесят, поместились. К вечеру зашли четверо «мобутовцев», попытались шмон устроить. Мы запустили, а назад их вынесли. Больше никто не приходил. А потом на «корову» – и в Гардез. Чего так дружно отпор дали? Сержант в Фергане научил. Как-то через наш строй караул рванулся, не по уставу. Мы-то прошли себе в столовую, а они остались лежать на асфальте без автоматов. Потом, конечно, отдали».

«Что помню из первого дня, меня самого удивляет. Присел в позе орла, одной рукой штаны держу, другой отмахиваюсь от тысяч мух, грызущих жопу. Вокруг горы пустых консервных банок – пересылка. Почему я запомнил именно это, не знаю».

«Сто сорок человек, друг к другу на плечи в «горбатый» странного цвета. Около часа полета, открывается рампа, и… дембеля с платочками «на подшивах» и напутствием: «Вешайтесь, «духи»!» Мы выходим – они заходят. «Горбатый», не глуша моторов, свечкой вверх!»

«Сели в Кабуле. Заночевали недалеко от «взлетки». Спали на шинелях, всех было 150 человек. Вечером было тепло, а к утру дали дубаря, пока солнце не встало. Утром съели весь сухпай и выпили всю воду из какого-то душа. К вечеру попали в часть».