Родня - страница 20

«Уж лучше и правда связать бы мальца тогда», — подумал Каромцев.

Вздохнув, он придвинул к себе выписку из протокола собрания ответственных работников города.

— Вызовите ко мне Петухова! — крикнул Каромцев, выглянув в коридор.

Ночь была темная и сырая, капало с крыши сарая и дома, и рядом с листьев лопуха капало, волглый, прохладный воздух больно входил в легкие, и Хемет прятал нос в воротник полушубка, чтобы не простудить горло и не кашлять. Подстелив под себя потник, он стоял на коленях, запахнув покрепче полушубок и поверх него плащ, под которым спрятано было ружье. Мучительно хотелось курить, но он боялся уйти из засады, чтобы не открыть себя.

Он очень устал за эти дни и ночи, но страх, и гнев, и горе так возбудили его, что он не мог спать, только яркими отрывками проносились в его воспаленном мозгу картины минувших дней и ночей: явственно слышался ему голос жены: «Ружье ты повесил на место?», сам он спрашивал мужиков, приехавших из Щучьего: «Вы не видали мальчонку — может, в Щучьем, может, в другом селе, где останавливались, — рыжего, очень рыжего мальчонку?», и один что-то вроде вспоминал, и он долго шел с ними в надежде, что тот все-таки вспомнит и скажет…

Лопушиный лист качнулся под легким ветром и окропил лицо Хемета влагой. И тут же он услышал ржание Бегунца, а потом какое-то поскребывание по ту, уличную сторону конюшни. И хлынул жар — к голове, к груди, и невыносимо было это борение озноба и жара.

Хемет легко поднялся, откинул ногой потник из кустов, положил на него ружье, затем снял плащ, полушубок, живым свободным шагом пошел к забору и легко перемахнул через него, не производя почти никакого шума.

Хемет не удивился, когда столкнулся с Юсуфом, едва завернув за угол, но был ошеломлен его высоким, слишком высоким ростом. Едва Хемет ударил в его крепкую грудь кулаком, ничуть не поколебав ее, как понял, что уже оплошал и может оказаться поверженным, но в следующую же секунду он пружинисто отскочил, а затем головой ударил противника в живот; а когда тот, гулко ухнув, согнулся, заработал кулаками. Хемет слышал, как хряскают скулы, и почувствовал, что Юсуф не то чтобы уступает ударам, а ждет под их каскадом момента — тогда Хемет опять отскочил и с силою ударил его ногой в пах.

Противник упал, а Хемет, все еще тяжело дыша, но без ослепления, без ненависти, понимая только, что малая долька жалости обернется против него, опустил на голову Юсуфа кулак…

Он вывел со двора коня, с усилием перебросил тяжелое тело противника поперек хребта лошади, затем вспрыгнул сам и поехал к реке.

На середине реки, где вода, темная, дышащая глубинным холодом, дошла коню почти до шеи, он почувствовал, как содрогнулось тело Юсуфа, и у него чуть не сорвалось с языка: «Не бойся, в воду я тебя не сброшу. Я только отвезу тебя подальше и отпущу».

Конский топот послышался за спиной, затем крики, и он пришпорил коня, а когда Бегунец, отягченно ухая нутром, лег было на крупную рысь, Хемет оглянулся. Его настигали четыре всадника. Хемет отвернулся и опять стал подгонять коня. Его уже настигали, стали обходить, а он и не думал останавливаться.

— Далеко ли собрался? — почти в ухо сказал ему Каромцев и перехватил узду.

Хемет молчал.

Каромцев, уронив поводья и упираясь в луку седла обеими руками, вгляделся в пленника Хемета и, выпрямившись в седле, кивнул спутникам. Те приблизились, плотно окружили коня с двумя седоками.

— А ну-ка, снимите его, — приказал Каромцев, и бойцы сняли пленника.

— Не отдам, — сказал Хемет, не глядя на Каромцева. — Он ничего вам плохого не сделал.

— Помолчи! На то есть суд, чтобы судить бандитов, — услышал Хемет суровый, почти жестокий голос и вслед за ним топот копыт.

Бегунец повернулся и тронул было за конями, но Хемет придержал его и простоял до тех пор, пока бойцы и пленник среди них не скрылись в сумеречных потемках городочка.