Роджер Бэкон. Видение о чудодее, который наживал опыт, а проживал судьбу - страница 9
Год начинался плохо. Война разорила Англию, а король роскошествовал и требовал денег…
«В год от рождества Христова тысяча двести тридцать второй и в год царствования своего семнадцатый король Англии отпраздновал рождество в Винчестере, где Пьер де Рош, епископ Винчестерский, устроил празднество пышное и великолепное…
В эту же пору собрались там призванные на Совет королевства магнаты Англии, епископы и многие священники, и король им объявил, что бесчисленными обременен долгами по причине недавних военных походов в заморские земли; и, вынужденный необходимостью, от всех подданных своих требует денежного воспоможения. И тогда граф Честерский Ранульф от лица всех магнатов королевства отвечал, что графы, бароны и рыцари столько денег напрасно издержали, что доведены до нищеты и отчаяния, а по закону платить королю не обязаны…»
Хартия гласила:
«Мы, Иоанн, божией милостью король Англии, властитель Ирландии, герцог Нормандии и Аквитании, пожаловали всем свободным людям королевства нашего за нас и за наследников наших на вечные времена все ниже писанные вольности».
В хартии были слова:
«Никому не будем мы продавать права и справедливости, никому не станем отказывать в них или чинить препятствия».
Хартия не позволяла бросить в тюрьму невинного:
«Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или объявлен вне закона, или изгнан, или иным каким-либо способом обездолен иначе, как по законному приговору равных ему и по закону страны».
Король Генрих не раз подтверждал хартию. Он же не раз нарушал ее. Щедрый на клятвенные обещания. И вместе с тем – двоемысленный и вероломный.
Бесстрастный летописец Матфей Парижский записал:
«В конце месяца июля по наущению епископа Винчестерского Пьера де Роша король повелел Губерту де Бургу не состоять более в должности верховного судьи. И малое время спустя, прогневанный, обвинил Губерта в своекорыстном присвоении денег из его королевской казны, а равно и в убытках, кои потерпел король по небрежению Губертову. И равно во многих поступках ко вреду королевства как в военных, так и в иных делах».
Подумав, летописец добавил к этому:
«Упомянутые обвинения высказаны под влиянием гнева, и враги Губерта были над ним судьями и судили неправедно. Губерт же не однажды столь похвально и с таковой отвагою в ратных делах постоял за короля и королевство, что заслуги его все обвинения достойно отвергают».
И… продолжил:
«Губерт, однако, принужден был тайно и с поспешностью бежать в Мертон, где его укрыли служители церкви. Король же послал туда триста вооруженных рыцарей, повелев схватить его и заточить в Тауэр. Каковые рыцари ворвались в церковь, где Губерт стоял у алтаря, держа крест в простертой руке. Они грубо вырвали у него крест, и повлекли в тесную темницу, и позвали кузнеца, дабы заковал его в цепи. Кузнец же спросил: «Кого это велите мне заковать?» Они отвечали: «Губерта де Бурга». И сказал кузнец: «Помилуй бог! Ни за что не буду заковывать в железа человека, который столько раз спасал Англию от супостатов!»
Матфей Парижский записал:
«Хотя повелел король всем графам и баронам своего королевства быть в Оксфорде к празднику святого Иоанна, они не пожелали ему покорствовать, ибо возмущены были бесчинствами чужеземцев, каковых король дарил милостью, к сраму и унижению для магнатов Англии. Король в великом гневе призывал их дважды и трижды, они же ответствовали через гонцов, что не явятся, доколе не будут чужеземцы удалены от двора».
Записал:
«В том же году брат Роберт Бэкон из ордена проповедников в городе Оксфорде перед королем и епископом Винчестерским проповедовал слово божие и прямо сказал королю, что никогда не будет на земле английской мира, доколе не удалит он от себя помянутого епископа. Король же отнюдь не прогневался, но, напротив того, милостиво склонялся сердцем своим внять гласу разума. И тогда, видя, что он смягчился, случившийся при дворе ученый человек, прозываемый Роджер Бэкон, спросил в остроумных и шутливых словах, однако же смело, с негодованием: «Государь, что всего опаснее и страшнее для плывущего через бурное море к берегу?» Король отвечал: «Про то ведают странствующие и путешествующие по большим водам». И тогда молвил королю этот человек: «Государь, я скажу: всего опаснее скалы и утесы».