Рог Роланда и меч Гильома - страница 10

— Вот это дело! — согласились французы. — Граф хитер и оборотист, он лучше всех исполнит королевское поручение!

Испугался граф Ганелон, сбросил в гневе с плеч широкий плащ, подбитый горностаем, остался в одном шелковом камзоле, презрительно и надменно взглянул на Роланда. Невысок ростом Ганелон, но статен и крепок. Гордое лицо его пылает от ярости, глаза сверкают — ничего не скажешь, хорош граф! Любуются на него королевские пэры, любуется король. А Ганелон между тем повернулся к Роланду и процедил сквозь зубы:

— Ты злобный безумец, Роланд! Кому же не ведомо, что я твой отчим? Из-за тебя король посылает меня к Марсилию. Что ж! Дай только Бог вернуться из Сарагосы целым и невредимым, уж мы с тобой посчитаемся! Так за все разочтемся, что будешь помнить меня до самой смерти!

Смотрит Роланд на графа Ганелона, хорошо знает, отчего тот пришел в такую ярость. С того дня, когда вероломный граф столкнул на турнире Роланда с его отцом Милоном Англерским, желая погубить своего пасынка, судьба уже не раз сводила юного рыцаря с коварным отчимом. Знает Роланд: завидует Ганелон его славе и удачливости, его ловкости и его знаменитому Дюрандалю. А больше всего не может злопамятный граф простить Роланду одну их встречу, что произошла как-то на сельской дороге.

Дело в том, что граф Ганелон был заядлым и азартным охотником — точь-в-точь император Карл. Бывало, неделями не сходил он с коня, преследуя добычу. Однажды целую осень проохотился Ганелон в окрестностях Ахенского дворца. Леса вокруг королевской столицы густые и кишмя кишат всякой живностью. Травил Ганелон лис и зайцев, лосей и медведей, но самой лакомой добычей были для него кабаны. Любил Ганелон вкусно поесть и в этом своем пристрастии не отставал ни от короля, ни от его пэров.

Обычно перед обедом сами знатные охотники зажаривали на вертеле свою добычу — кому что было по вкусу. Ганелон же больше всего на свете любил жареную свинину, отчего и попал в обидную и постыдную переделку.

Так вот, на исходе охоты выследил Ганелон кабанье стадо, пустился его преследовать и далеко опередил своих слуг и сотоварищей по полевой потехе. В пылу охоты выскочил Ганелон на сельскую дорогу и увидел впереди огромное облако пыли.

— Вот они! — возликовал граф и с копьем наперевес врезался в самую гущу пыли, с наслаждением слыша визг, хрюканье и топот копыт. Когда же налетевший ветер разогнал пыль, неудачливый охотник с огорчением понял, что принял за кабанов обычное стадо свиней, которых погонщики-мясники, вооруженные дубинами и ножами, вели в столицу на королевскую кухню. Две жирных свиньи, заколотые Ганелоном, лежали на дороге, остальные бросились врассыпную.

Пастухи, рассвирепевшие от неожиданного и дерзкого нападения, от досадной задержки, да еще при виде свиней, убитых в суматохе, решили выместить свою злость на этом неведомом разбойнике, закованном в латы.

Добрый удар дубины сбил графа с коня, свинопасы навалились на него всей оравой и вскоре подвесили беднягу на придорожный дуб, обмотав веревку вокруг железного ворота рыцарского шлема. Графу не грозила опасность задохнуться, но его положение было постыдным: Ганелон вертелся на веревке, тяжесть вооружения тянула его за шею, подбородок упирался в железо.

— Негодяи! — хрипел граф. — Будьте вы прокляты!

Между тем погонщики, бросив у ног своего пленника двух убитых свиней, собрали стадо и отправились дальше, не обращая никакого внимания на проклятия их обидчика.

На счастье графа, вскоре на дороге показался всадник. С одного взгляда оценив отчаянное положение подвешенного рыцаря, всадник перерубил веревку, и Ганелон шлепнулся у ног его коня в придорожную траву.

— О! Это вы, граф? — воскликнул всадник. — Государь беспокоится, куда вы запропастились, и послал меня пригласить вас на сегодняшний ужин.

Со злобой и яростью признал Ганелон в своем спасителе юного Роланда.

— Благодарю за помощь, — скривился он, с трудом поднимаясь на ноги. — Однако не воображай, что ты меня спас. Я бы и сам без труда выпутался из этой небольшой неприятности. К тому же я не из тех, что любят одолжаться, и предпочел бы лучше умереть, чем быть тебе обязанным.